Джеймс Фенимор Купер - Землемер

Сестра смеясь ответила, что исключений нет, но что мы дружны с одной только ветвью этой фамилии.

– А сколько отпрысков у этой ветви? Дюжина или две?

– Только четыре человека. Ты видишь, что внимание твое не может быть отягощено. Надеюсь, что в твоем сердце найдется место для четырех друзей?

– Для тысячи, если бы я мог бы их найти, милая. Я всех признаю друзьями, кого ты только захочешь, но для любви нет места. Все уголки моего сердца заняты.

– Заняты? Ты шутишь! Неужели нет хоть маленького местечка?

– Да, правда, я забыл, что должен приготовить помещение для любви к брату, которым ты вскоре подаришь меня. Назови мне его, мой друг, назови, когда захочешь назвать, я готов полюбить его.

– Довольно с тебя и того брата, которым одарила тебя Аннеке; он прекрасный брат, лучше его ты не можешь желать.

– Хитришь, мой дружок, хитришь! Но чем скорее ты скажешь мне его имя, тем скорее я полюблю его. Послушай, он из Бэйярдов? Рыцарь храбрый и безукоризненный?

Лицо Кэт от природы не было бледным; но когда я задал ей этот вопрос и взглянул на нее, конечно, больше из шалости, чем из желания узнать что-нибудь новое, щеки ее были совершенно красные. Маленькая касторовая шляпка не могла скрыть ее застенчивости, и я справедливо начал думать, что задел Кэт за живую струну. Но сестра моя была находчивая; в минуту оправилась от замешательства и с уверенностью сказала:

– Надеюсь, мой друг, что новый брат твой, если только ты будешь иметь его когда-нибудь, будет если не совершенно безукоризненным, то, по крайней мере, достойным твоего уважения. Но если в семействе Бэйярдов есть Томас, то знай, что есть и Присцилла.

– А, а! Вот новость! Оставим же господина Томаса в покое, мне не к чему расспрашивать о нем, потому что я должен его любить по ордеру; уверяю, что мисс Присцилла, которую, впрочем, я никогда не видел, гораздо больше интересует меня.

Я не спускал с Кэт глаз; впрочем, несмотря на небольшое замешательство, этот разговор был, кажется, приятен для нее.

– Расспрашивай, узнавай, сколько тебе угодно. Присцилла может выдержать самый строгий экзамен.

– Во-первых, чтобы понять, на кого намекала эта старая болтунья, говоря, что Бэйярды будут счастливы и рады? Неужели на Присциллу?

– Право, я не знаю что и ответить: какая хитрая, несносная эта миссис Лиджер!

– Так оба семейства очень любят друг друга?

– Кажется.

– И молодые и старые?

– Молодые? Это уж слишком, – сказала, засмеявшись, Кэт. – Ты забываешь, что до твоего приезда молодых, кроме меня, никого не было в Лайлаксбуше. Но так как в этом я не вижу ничего дурного, то скажу тебе, что исключений нет.

– Так ты любишь старика Бэйярда?

– Без сомнения.

– А старушку Бэйярд?

– Это прекрасная женщина, добрая супруга и нежная мать.

– А мисс Присциллу?

– Как свою душу! – сказала с жаром Кэт.

– А господина Томаса?

– Так, как может и должна любить молодая девушка брата, лучшего друга своего.

Все эти ответы были без малейшего замешательства, хотя щеки сестры были краснее чем обычно.

– Но что общего может иметь все это с необыкновенной радостью, которую я доставил своим приездом? Не невеста ли уж ты Томаса? Не ждали ли только моего возвращения, чтобы обвенчать вас?

– Послушай, брат, – сказала мне твердым голосом Кэт, – я не могу принять на себя труд объяснить тебе все сплетни миссис Лиджер. Все новости она узнает от лакеев, поэтому ты можешь оценить их, зная теперь их источник. Но если ты думаешь, что я могла решиться на что-нибудь без твоего согласия, то этим ты доказываешь, что плохо меня знаешь.

Последние слова были произнесены с трогательным чувством. Я поблагодарил сестру выразительным взглядом, но говорить не мог. Через некоторое время я постарался, однако, возобновить разговор в том же духе:

– Я надеюсь, милая Кэт, что в подобных случаях мы всегда будем откровенны. Выйдешь ли ты замуж, или нет, ты всегда будешь моей любимой сестрой, и признаюсь, я сочту себя обиженным, если в таком случае буду сделан последним поверенным лицом. Но поговорим о Присцилле. Ты думаешь, что она мне понравится?

– Не знаю. Но как бы я желала этого! Это будет самой счастливой минутой в моей жизни, когда ты скажешь мне, что любишь ее!

Видя, с каким жаром говорила Кэт, я поневоле стал думать, что обо всем этом она говорила серьезно. Вспомнив снова слова содержательницы таверны, я начал подозревать во всем этом какую-нибудь тайну. Мне очень хотелось открыть ее. Чтобы достичь этого, я должен был продолжать начатый разговор.