Шарлотта Лин - Мэри Роуз

В голове у Сильвестра звучали только два слова: «мой друг», «мой друг», «мой друг».

— На море встречается куча забавных типов, — весело заметил казначей. — Но ты самый забавный. Тебе это уже кто- нибудь говорил?

— Не исключено. Обычно я не слушаю, а для начала мне нужна лодка.

— Как думаешь, кто ты здесь такой? И почему ты думаешь, что мы срочно не нужны своим семьям?

— Этого я не знаю, — ответил Энтони. — Может, поговорим об этом позже, когда мой друг будет на земле?

Казначей тяжело поднялся.

— Ты предлагаешь дезертирство, — заявил он.

— Нет, если договор исчезнет.

— И ты говоришь мне это при всем штабе?

— Мне ужасно жаль, — вставил Сильвестр и посмотрел на сидевших за столом мужчин, которых происходящее, казалось, скорее забавляло, нежели злило.

Толстый казначей похлопал Сильвестра по плечу.

— Смотрите, не намочите штанишки. Наш друг плотник пользуется у нас большой свободой, потому что у него руки, как у кракена, и он не дает нашей посудине развалиться на части. Посмотрим, что можно сделать. Завтра к нам еще прибывает провиант?

Вопрос был адресован квартирмейстеру и его помощнику, светловолосому мужчине с легким акцентом. Последний усердно закивал.

— Двенадцать бочонков говяжьей солонины, завтра утром.

— Фууу, — простонал казначей. — Я-то думал, что этого добра у нас на борту уже достаточно, похоже, собраны запасы со всей Англии. Если адмирал благословит это дело, парень с адской жратвой может отвезти вас обратно на сушу. Но когда в следующий раз решите встретиться со своим приятелем, чтобы поболтать, договаривайтесь в трактире, ладно?

— Энтони! — закричал Сильвестр, сердце у которого едва не выпрыгивало из груди. — Я должен поговорить с тобой, иначе никуда не уйду.

Энтони кивнул ему, приглашая следовать за собой, и начал спускаться по лестнице. Сильвестр встал на первую ступеньку, а потом крикнул:

— Я без тебя не уйду!

— Если тебя не смущает, что нас слышит половина этого муравейника, то меня тоже смущать не будет. Это еще почему ты без меня не уйдешь? В отличие от тебя, мое место на этом корабле.

— Твое место с нами, — выдавил из себя Сильвестр. — С живыми. На «Мэри Роуз» ты пошел, чтобы погибнуть.

Брови Энтони взметнулись вверх.

— С чего ты это взял?

— Но ведь этот корабль ненадежен, — пробормотал Сильвестр. — И после всего, что произошло, ты, должно быть, думаешь, что тебе только и осталось, что пойти ко дну вместе с ним. Я осудил тебя, Фенелла осудила тебя, мы оттолкнули тебя и отняли у тебя детей…

— Не мели ерунду. — Энтони поднялся по лестнице, положил руку на сердце Сильвестру. — Успокойся, иначе эта штука разломает тебе ребра. Я пошел на борт этого корабля, потому что знаю его лучше, чем собственный ночной горшок, я могу помочь ему удержаться на плаву. Он в плохом состоянии, но пока мы обращаемся с ним разумно и не набиваем людьми до предела, мы справимся — и все будет хорошо.

— Ради всего святого, ты просто невозможный человек, — простонал Сильвестр. — Ты идиот, ты гвоздь в крышке моего гроба, почему же ты мне этого не сказал?

— А с кем ты, кстати, разговариваешь? Со мной или с самим собой?

Сильвестр не выдержал и рассмеялся.

— Ты прав. В принципе, ты ни при чем, но я ужасно за тебя испугался.

Их взгляды встретились.

— Я за тебя тоже, — произнес Энтони. — И, в отличие от тебя, у меня на то есть причины.

На один безумный удар сердца Сильвестру показалось, что мир может снова стать целым. А затем с верхней палубы донесся пронзительный свист, разнесшийся многократным эхом. В мгновение ока сонный корабль превратился в хаос, люди забегали туда-сюда. Лучники, натягивая на бегу кожаные гамаши, неслись на верхнюю палубу, канониры и пороховые обезьяны бросились к своим орудиям.

— Что это было?

— Тревога, — бесцветным голосом ответил Энтони.

— Французы?

— Возможно. — Он вынул из-под камзола свой ключ и протянул его Сильвестру. — Иди в мою каюту и оставайся там, пока не станет известно больше. В ту, что с окном. И не сходи с места.

— А ты?

— А мне нужно наверх. — Он мягко оттолкнул Сильвестра в сторону и протиснулся мимо него.

— Но я должен тебе кое-что сказать. Это важно, я и так ждал слишком долго!

Свист продолжался, и у подножия лестницы столпились мужчины. Однако Энтони остановился и на миг коснулся его щеки.

— Не нужно мне ничего говорить, Сильвестр.

— Почему?

— Потому что я знаю.

Сильвестр провел ночь в каюте, заполненной инструментами Энтони, каждая деталь в ней несла в себе частичку его характера. Вместо кровати прямо над рабочим столом висел гамак, в котором лежало столько рисунков, что было непонятно, как там может поместиться еще и человек. Под подушкой лежали четки, которые оставил ему проклятый священник, и потрепанный томик «Божественной комедии», который был у них один на двоих с Фенеллой. Вот и все его личные вещи.