Опять этот сон, тревожащий свой настойчивостью. Уже несколько дней слышит Алтузак в снах своих это пение волшебное, исходящее из озера, окруженного камышами, приближается к нему, начинает пробираться через заросли, но саму птицу он сегодня увидел впервые. Это не может быть просто сон – он о чём-то говорит ему, Алтузаку. Но о чём? Ему остаётся лишь ждать… и быть готовым.
Алтузак встал и вышел из своего шатра. Жена его встала раньше, и уже ушла куда-то, наверное, к своим любимым кобылицам. Становище просыпалось, и люди приступали к обычным хозяйственным заботам: слышались крики пастухов, выгоняющих мычащих коров и блеющих овец на выпас в луга; появились столбики дыма над очагами у юрт; вон группа молодых егетов на конях отправляется куда-то. Видимо, но охоту – вчера в степи видели маралов.
Алтузак был ханом одного из племён балабашняков, занимающего степи и леса по берегам Мелеуза, Ашкадара и его притоков, Сухайлы и Стерли, и левобережья Агидели, до её изгиба у горы Кунгак-тау. Ему было тридцать лет, и он был избран ханом на курултае три года назад, когда предыдущий хан, брат его отца Бурук, пал в битве вместе с отцом Алтузака Аккошем, сражаясь с вторгшимися на север из степи месегутами. Тогда Алтузак возглавил воинов племени, и умело противостоял нагрянувшим врагам, а затем и изгнал их из угодий своего народа, и преследовал месегутов до самых южных степей. И не было на последующем курултае ни одного слова против его избрания главой племени, ханом балабашняков.
Когда-то месегуты были частью гузского иля, но после разгрома их кипчаками они рассыпались на отдельные роды и многие из них, как и некоторые гузы, пробивались на север, тесня балабашняков. Уже несколько десятилетий Степь пребывала в пожаре жестоких кровопролитных войн. И бывшие её хозяева, вытесняемые грозными кипчаками, искали прибежища в окрестных землях. Балабашнякские племена с неимоверным напряжением сдерживали их отчаянный натиск, но всё же им приходилось тесниться, уступая, кусок за куском, часть своих угодий.
Не об этом ли говорят его сны? Птица та тревожно смотрела на юг, словно ждал беды оттуда. Но что может сделать Алтузак и его племя, и так порядком обескровленное непрекращающимся многие годы натиском с юга? Правда за последние два года этот натиск заметно уменьшился – видимо, теперь там безраздельно господствуют одни кипчаки, другие уже все, наверное, покинули Степь, или уничтожены. Но сколько же в Степи развелось разбойников! Большинство из них – это бывшие гузские, а иногда и башнякские, воины, чьи племена полностью уничтожены. Набеги этих разбойников с юга, лишившихся рода и племени, причиняют немалый урон балабашнякам.
Мысли мрачные, снами последних ночей навеянные, беспокоят Алтузак-хана. Много дней он ходит, погружённый в раздумья тревожные, – не обращаясь к знахарям, зная, что сон этот не закончен ещё, а раз так, то нельзя о нём никому рассказывать, иначе можно спугнуть духов, нашёптывающих его ему в уши по ночам.
Так, в ожиданиях неопределённых и предчувствиях тревожащих, как и предыдущие, прошёл и этот день.
Вечером вернулись молодые охотники. Добыли трёх маралов, и Алтузак-хан, довольный, похвалил их, отметив, что скоро они уже будут настоящими воинами. Те сразу возвысились в своих глазах и в глазах своих сверстников – ещё бы, Алтузак-хан уже видит в них храбрых воинов и объявляет об этом во всеуслышание, и это – значащее признание.
Устроили пир на берегу Ашкадара, и сам хан отрезал от мяса марала по кусочку и из своих рук угостил каждого из молодых охотников. Это особая честь для юношей: согласно древнему обычаю, при сборе войска хан разрешает им присоединиться к нему. Их радость не имеет границ, но они, сдерживая чувства, никоим образом не проявляют её – не пристало им, гордым башнякским воинам, веселиться и шуметь пред лицом хана и уважаемыми старейшинами, присутствующими здесь. А ночью каждый их них, лёжа в своей постели, долго не может уснуть, живо представляя себе будущие битвы и сражения, в которых они, конечно же, будут победителями; громкая слава непобедимых воинов и всемерное уважение ожидают их, и с такими мыслями они, воодушевлённые, засыпают лишь под утро.
Алтузак-хан, как и народ его, закончив дела дневные, тоже ложится спать. И возвращается опять в тот самый сон…
Он выбирается из камышей, чтобы узнать, что напугало птицу волшебную. Вот он выбрался уже на открытое пространство, и смотрит внимательно по сторонам. Вокруг Алтузака волнистая степь с рассыпанными по ней небольшими холмами и островками леса. Вид здесь совсем не такой приветливый, что был у озера: тёмное небо хмурое словно бы давит, вызывая тревогу смутную, а степь вокруг бурая, как будто выжжена жестокой засухой (страшное зрелище для башняка). Солнца не видно из-за серого, тяжелого неба и Алтузак, для которого степь всегда была родным домом, к удивлению своему не может определить, в какой стороне юг.
Читать дальше