Денис Гербер - Заблудшие

Фрол резким движением плеча отогнал от себя кукиш и бросил на мужика презрительный взгляд.

– Ну чего? – заводился мужик, явно провоцируя на разговор. – Не так, скажешь? Мы сейчас сидим, как первые люди сотворённые. А ведь недалеко от них ушли, – он усмехнулся и перешёл на доверительный тон. – Ведь говорили тунгусы, что на Ольхоне первые люди появились. Да! До сей поры там пещерка имеется с картинками. А в пещерке этой хранится котёл, в котором первые люди кашеварили.

– Ну-ну, ты ещё про медведя бессмертного расскажи, который пещеру стережёт.

– Медведь – это другое! – отмахнулся мужик.

Ненадолго они примолкли. Лишь треск углей нарушал ночную тишину.

– Крест-то есть на тебе? – вдруг спросил Фрол. – Ты, Лука, и крещён вроде, а мелешь такое, что в хайло садануть надобно.

– Погоди ты, в хайло! – завозмущался Лука. – Что я не так сказал?

– По-твоему, Адам и Ева в пещере на Ольхоне сидели? Вот тебе и райские кущи! Из таких изгоняться – милое дело.

– При чём тут Ева? Я говорю: тунгусы про своих предков сказывали. Или буряты, не помню уже.

Фрол махнул рукой и поднялся размять кости. Он был поздоровее Луки и держался как-то величаво, по-боярски. Если бы не эта разница, то мужиков можно было принять за близнецов – очень уж похожими казались их заросшие лица с крепкими, будто из дерева вырезанными носами.

– Ты бы у местных лучше научился аракушку гнать, а не байки рассказывать, – назидательно проговорил Фрол, вновь уселся на бревно и хлопнул себя по бёдрам. – Эх, выпить бы простого до праздника Христова!

– Нагнал бы, да коровы нема, – пробурчал Лука. – А насчёт братских зря базлаешь. Они толк знают. Это их земля. Не будешь местных слушать, так ничего окромя греха не сделаешь. Помрёшь – и то не так, как надо.

Он бросил в огонь ещё одну дровину, хмыкнул о чём-то своём и продолжил:

– Братские, вот, никогда своих шаманов не хоронят. Русских нанимают. Со мной в Тельме на суконной фабрике мужичок работал – Авдейка. Он ещё в конторке писарем служил. Слыхал?

Фрол даже бровью не повёл.

– Ну так вот. Ещё до конторки Авдей зимовщиком был, а там схроном промышлял. Где кого закопать надобно – подряжается. Однажды братские его нанимают и мзду предлагают хорошенькую – двух коней. Авдей соглашается, принимает покойничка и тащит к себе. Сначала, значит, тело в кладовую поместил, а следующим днём захоронил обычным порядком. Да слушаешь ты или нет?

– Слушаю! – завопил Фрол. – Куда мне деваться? Уши смолой замазать? Баладрыга ты эдакий! Тебе семерых посадить – до смерти заболтаешь!

– Ну так вот, – с удовлетворением повторил Лука. – Через три дня приходит Авдейка к братским и уверяет: покойничек-то из могилы выбирается, снова в кладовую на отлёжку приходит. Уже дважды, грит, перезакапывал, а он возвращается. Братские смеются и отвечают: мы же тебе не обычного мертвяка поднесли, а шамана покойного. Поэтому и платили столько – двух коней вместо одного. А тело шамана, значит, нужно по-особенному погребать. Допережь, говорят, открытый гроб сделай, устели его травой и овечьей шкурой. Потом в лес пойди, выбери место, чтобы между четырьмя одинаковыми деревьями было. На этом месте арангу возведи и на неё гроб поставь, чтобы тело отдать ветру и непогоде, на съедение зверям и птицам. Сделал всё так Авдейка, намаялся и решил больше схроном не промышлять.

– А душа как же? – спросил Фрол.

– Тоже мне праведник нашёлся! О душе вспомнил. Дух шамана не должен на небеса попадать. Чего ему там делать? Шаманская душа в лесу обитает, в камне, в дереве, в стручках всяких. Бывает – шастает по горам, порядки, понимаешь, наводит. Видит где что не так – губит человека. Но это ещё что! Есть чёрные шаманы, так те после смерти му-шубунами становятся.

– Кем-кем?

– Му-шубунами. Эти – самые страшные. Так мне братские говорили. Они едят только взрослых, кочующих в лесах – таких, как мы с тобой, бродяг. У этого духа длинный красный клюв, как у птицы, только из железа. Подходит, значит, му-шубун в темноте к человеку, прошибает ему голову клювом, съедает мозг, потом за сердце и потроха берётся…

Тут Никита неосторожно повернулся, надломив сухую ветку. Мужики вскочили, как ошпаренные и с ужасом вытаращились в темноту.

– Пресвятая Богородица, избавь от смерти внезапной! – запричитал Лука.

Фрол схватился за топор с грубо отёсанным топорищем.

– Коли не леший, выходи на свет! – крикнул он.

– А коли леший? – отозвался из темноты Никита.

– Рога поотшибаем и сиди, не жалко, – чуть успокоившись, сказал Фрол. – Ну, чего замер, как рыба в туесу?