Луи Буссенар - Капитан Сорвиголова

– Спасены!.. Спасены!..

Сорвиголова узнал самых отважных из Молокососов, но их появление здесь граничило с чудом. Здесь были и Мариус по прозвищу Моко, и Фриц, и Пьетро, и юные алжирцы Макаш и Сабир, и юнга Финьоле, и три эмигранта-француза – Жан-Луи, Жан-Пьер и просто Жан, и оба португальца – Фернандо и Гаэтано, и шестеро молодых буров – Карл, Элиас, Йорис, Манус, Гуго и Иоахим, и другие, чьи лица он не разглядел за облачками порохового дыма.

В общей сложности их было не меньше двадцати, и натворить они успели немало. Кони английских кавалеристов представляли отличную мишень. Под защитой зарослей Молокососы стреляли безостановочно и укладывали врагов одного за другим. Почти все кони англичан уже валялись в траве, когда шестерым уцелевшим всадникам пришла в голову спасительная мысль повернуть их назад и во весь опор помчаться к своим позициям.

Их бегство сопровождалось оглушительным «ура!» сорванцов, которые покинули засаду и чуть не задушили в объятиях своего капитана. Впрочем, сейчас было не до восторгов: на земле лежали раненые и контуженные [20], пора было подумать и о них.

Сорвиголова направился к тем, кто совсем недавно преследовал его. Кроме простой человечности, еще одно соображение заставило капитана Молокососов поспешить на помощь врагам.

Его взгляд случайно упал на красивого парня, нога которого была придавлена убитым конем, и в нем Сорвиголова мгновенно узнал сержанта, не так давно исполнявшего обязанности секретаря суда. Англичанина извлекли из-под туши коня, и Сорвиголова с удовлетворением отметил, что тот не ранен, а лишь ушиблен и слегка контужен.

– Хотите получить свободу? – без проволочек спросил капитан Молокососов.

– Естественно, – стараясь сохранить достоинство, ответил солдат, – если только для этого мне не придется нарушить присягу.

– Я слишком уважаю дело, за которое сражаюсь, чтобы бесчестить побежденного врага. Вот что от вас потребуется в обмен на свободу: вы должны лично вручить письма, которые я напишу, каждому из членов военного суда, приговорившего Давида Поттера.

– Нет ничего проще, – ответил англичанин, не ожидавший, что так легко отделается.

– Раз так, попрошу вас сообщить мне их имена.

– Извольте. Председатель суда – полковник хайлендеров Гордона лорд Леннокс, герцог Ричмонд. Судьи – майор третьего уланского полка Колвилл, капитан четвертой артиллерийской батареи Адамс, капитан второй роты седьмого драгунского полка Рассел и капитан первой роты шотландских стрелков Харден.

Жан Грандье не принадлежал к тем людям, которые теряют время попусту. Достав из кармана бумажник, он извлек оттуда пять визитных карточек и стремительным бисерным почерком написал на каждой:

«Убитый вами ни в чем не повинный Давид Поттер приговорил вас к смертной казни. Я – исполнитель его приговора. Где бы вы ни были, моя рука повсюду настигнет вас. Вы были безжалостны, и я буду безжалостен. Вы обречены. Капитан Сорвиголова».

Надписав на обороте карточек имена и звания членов военного суда, он вручил их сержанту со словами:

– Дайте слово доставить их адресатам.

– Клянусь честью – ваши послания будут переданы.

– Прекрасно. Вы свободны!

Со временем Молокососы превратились в закаленный в боях отряд, в достоинствах которого регулярно убеждалось командование. С ними считались, как со взрослыми, и поручали самые рискованные дела. Их капитан умел найти выход из любого положения, и, хотя молодые люди порой несли потери, это не лишало их задора и мужества.

Разведка, едва не закончившаяся трагически для Сорвиголовы, имела целью выяснить, каковы намерения британского генерала Джорджа Уайта, командовавшего гарнизоном окруженного Ледисмита. Все данные свидетельствовали, что англичане готовятся к наступлению, и вскоре оно действительно началось – примерно в двадцати километрах от города. Удар англичан был направлен в сторону местечка Эландслаагте.

Генерал Вильжуэн, основываясь на докладе Жана Грандье, заранее принял все меры для оказания достойного отпора врагу. Буры заняли удобные позиции вдоль цепи пологих холмов, их траншеи располагались под прикрытием скал. В густой траве была скрыта система заграждений из колючей проволоки, в разбросанных там и сям передовых окопчиках засели самые меткие стрелки. Под скалами, позади линии окопов, притаились бурские пушки, а при них – готовая к бою орудийная прислуга.

Мертвая тишина повисла над трансваальской линией обороны. Люди и кони без шума и суеты заняли заранее подготовленные позиции и внезапно исчезли, будто растаяли. Лишь изредка кое-где поблескивал ствол винтовки Маузера или показывался на секунду круп лошади, прижавшейся к скале.