Ораз Абдуразаков - Шпага д'Артаньяна, или Год спустя

– Да пожалуйста, сударь, – пожал плечами суперинтендант, – я говорю о вашем предложении отменить практику продажи офицерских должностей, ослабляющую армию во время военных действий. Отменить вовсе либо согласовывать каждое назначение с военным ведомством, то есть непосредственно с вами.

– Ах, это, – облегчённо вздохнул Лувуа, – но уверяю вас, монсеньёр, что вы ложно осведомлены: его величество полностью одобрил эту мысль.

– Ну разумеется, разумеется, – изрёк Кольбер тоном, сочетавшим недоумение, усталость и почти неприметное раздражение. Едва изменившимся голосом он размеренно произнёс:

– Однако ранее у меня сложилось твёрдое убеждение в том, что оттенки любого рода в ходу при дворе, и дворяне отменно понимают значение каждого слова. Поэтому я позволю себе вновь напомнить вам о разнице между одобрением и пониманием, ускользнувшей, видно, от вашего внимания, господин де Лувуа.

Заканчивая фразу, хозяин кабинета сделал такое ударение на частице «де», означающей принадлежность к высшему сословию, что Лувуа, и без того порозовевший от последних слов, просто вспыхнул. Кольбер тем временем продолжал:

– Знаете ли вы, сударь, о новом назначении, сделанном его величеством сегодня?

– Нет, мне ничего об этом не известно, ваше превосходительство, – покачал головой военный министр.

– Это понятно – патент подписан немногим более часа назад. Впрочем, учитывая характер назначенного, вы сможете узнать эту новость у любого лакея, когда выйдете отсюда.

– Но, так как вам, сударь, видимо, есть что добавить к этому известию, я предпочитаю услышать его от вас, – попытался улыбнуться Лувуа.

– С превеликим удовольствием, сударь. Но прежде позвольте спросить вас: подразумевались ли в числе офицерских должностей и те из них, что принято называть придворными?

– Непременно, и даже прежде других.

– Это понятно. Значит, в их число входит и должность полковника швейцарцев?

– Конечно.

– И начальника охраны?

– Бесспорно.

– А также должность капитана королевских мушкетёров?

– О, разумеется, монсеньёр. Но к чему все эти расспросы?

– Меньше всего я жажду попусту отнимать ваше драгоценное время, господин де Лувуа. Но, как вы справедливо заметили, я счёл своим долгом первым уведомить вас о том, что одна из высших офицерских должностей Французского королевства…

Лувуа напрягся в ожидании.

– …должность, которую считают выше пэрства… – продолжал Кольбер, словно не замечая реакции собеседника.

Лувуа окаменел.

– …должность, дающую право первенства над маршалами Франции… – невозмутимо скандировал суперинтендант.

Лицо министра покрылось мертвенной бледностью.

– …и которую много лет занимал покойный граф д’Артаньян…

– Не может быть! – вскричал Лувуа.

– …была куплена бароном де Лозеном.

– Этим гасконским проходимцем, – прошептал молодой человек, стиснув зубы.

– Может, и так, – кивнул Кольбер, сочувственно глянув на товарища по Совету. – Однако мне достоверно известно, что он достойно проявил себя на королевской службе. А что касается родословной, так ведь оба его предшественника – де Тревиль и д’Артаньян – тоже были гасконцами.

– Я говорил вовсе не об этом, – ледяным тоном отвечал Лувуа, – и упаси меня Бог глумиться над происхождением земляка Генриха Четвёртого. Просто я не могу понять, почему король встретил мою инициативу с одобрением, но без… понимания.

– А тут я могу вас просветить, – оживился Кольбер, – барон сейчас в милости, а королю свойственно известное… не легкомыслие, конечно, а скорее великодушие, когда речь идёт о его любимцах. Я даже не удивлюсь, если король сам оплатил патент де Лозена. Припоминаю, что два дня назад его величеству срочно потребовались сто пятьдесят тысяч ливров.

– Но в секрете от меня… – сокрушался Лувуа.

– О, да вы счастливец, сударь, что ещё способны расстраиваться из-за этого. На моём веку были неожиданности поважнее назначения какого-то волокиты. Да вот, кстати, совсем недавно – три недели назад – разве вы не помните?

Лувуа пришёл в себя и спокойно выдержал проницательный взгляд Кольбера.

– Если вам будет угодно напомнить мне, о какой неожиданности идёт речь…

Кольбер отвёл взор, понимая, что момент упущен, и в душе молодого вельможи придворная осторожность взяла верх над оскорблённым самолюбием министра.

– Я говорю о визите испанского посла, – бросил он нарочито равнодушно.

– Иезуитского священника?