Дмитрий Иванов - Волею богов

Словно очнувшись, защитники острова бросились добивать поверженных врагов. Уэмак, сменив макуауитль, было двинулся за ними, но раздавшийся внутри него голос, остановил мужчину. «Подойди ко мне, правитель, – прозвучало в голове. – Склонись передо мной». Предводитель изгнанников неуверенными шагами направился к парившей над лагерем светящейся фигуре. Тонкие струи крови, извиваясь в воздухе, летели из тел умирающих дикарей в раскрытый рот существа. Качающиеся перья за спиной подчёркивали сходство с хищной птицей, нависшей над жертвой.

Молодой вождь приблизился на пять шагов, почтительно поклонился и опустился на колени. Неподалёку то же самое сделал и Истаккальцин. Видимо, и он услышал зов таинственного бога.

«Как видишь, я с самого начала путешествия слежу за вами и уже несколько раз спасал вас от неминуемой гибели, – понеслось в голове. Должно быть, существо, завладевшее телом Несауальтеколотля, решило более не говорить вслух. – Ты же знаешь, в мире ничего не происходит просто так. У меня есть для вас предложение, и, как мне кажется, вам не стоит от него отказываться, иначе моя помощь закончится. – Он сделал многозначительную паузу, а затем продолжил: – Скоро мне предстоит покинуть мир людей. Если ты хочешь выслушать мои условия, правитель, отправь своего верховного жреца ко мне, и я всё расскажу ему». – божество замолчало, продолжая принимать кровь. «Но как он найдёт вас?» – мысленно спросил Уэмак. «Стоит только ему выйти за пределы лагеря, мои слуги встретят его и проводят куда нужно», – отвечал таинственный собеседник.

Более создание, вселившееся в Насауальтеколотля, ничего не произнесло. Насытившись кровью врагов, неведомая сила вернула юношу на землю. Эфирные перья, украшения и чудесный атлатль исчезли. У парнишки подкосились ноги, и он рухнул на траву.

– Ты слышал? – спросил Уэмак у Истаккальцина.

– Да, конечно, он говорил и со мной тоже.

– Ты пойдёшь?

– Да, мне нужно идти, – покачав головой, отвечал жрец.

– Тебе ещё кого-то дать?

– Нет, я пойду один. Он же ясно дал понять.

– Тебе не страшно? – почему-то вырвалось у царевича.

– Нет, страшно оставаться без бога. Но сейчас, когда мы можем обрести нового покровителя, место страху должна уступить надежда, – первосвященник старался говорить спокойно, но в каждом слове чувствовались напряжение и дрожь.

– Тогда иди, – с тревогой произнёс Уэмак.

Отправляясь к богу, Истаккальцин решил облачиться в самый прекрасный и торжественный наряд. Именно для этого момента он взял его с собой из храма Тескатлипоки. Верховный жрец снял забрызганный кровью тлауистли. Он надел тяжёлый пояс, покрытый пластинками жадеита и расшитый морскими раковинами. На голову ему возложили прекрасный убор в виде бабочки с плюмажем из сотни перьев кецаля, на кончике каждого из которых было закреплено ещё одно, маленькое с груди рубиногорлого колибри. В волосы первосвященник воткнул заострённую кость птицы и колючку агавы – инструменты для кровопускания. Вокруг шеи обвязали нефритовое ожерелье, а поверх него надели ещё и три нитки бус того же материала и бирюзовую пектораль в виде свернувшейся змеи с качающимся языком из красного коралла. На спине закрепили большую розетку из перьев кецаля, а также алого и синего макао, отделанную шариками из меха. Ко всему этому полагались красные кожаные сандалии с бахромками на завязках и золотыми колокольчиками и браслеты на запястья и голени из нефрита и бирюзы с пучками драгоценных перьев. Резной церемониальный посох служители культа украсили изящными складками бумаги аматль [50] Аматль – бумага, изготовляемая из волокон фикусов Ficus coinifolia и Ficus padifolia, которые науа называли «амакауитль». Несколько слоёв волокон сбивали, покрывали смолой растения амацаутли, а затем покрывали смесью гипса, крахмала и мела. Бумага шла на изготовление книг, карт, ритуальных знамён, полосок для нанесения жертвенной крови, украшений статуй богов и костюмов их имперсонаторов. .

Одетый, словно на праздник, Истаккальцин на рассвете покинул лагерь. Он шагал по узкой песчаной косе. Грунт под ногами постоянно осыпался, будто нарочно желая повалить мужчину в воду. Но мочить и пачкать изысканное облачение очень не хотелось. Последствия тяжёлого боя и бессонной ночи не ощущались, видимо, возбуждение от нетерпеливого ожидания предстоящей встречи перекрыло все остальные чувства и заставило организм собрать в кулак все оставшиеся силы. Сердце часто билось в предвкушении свидания с богом, как и где оно состоится, совсем не важно. Вот уже лагерь скрылся из вида, а его шум более не доносился до ушей молодого первосвященника. Багровая заря пылала в вышине над кипарисами, и обезьяны, невидимые в кронах, устроили шумный концерт, встречая наступление нового дня. Сонная игуана на самом краю толстой ветки подставляла холодные чешуйчатые бока первым лучам восходящего солнца. Служитель культа посмотрел вверх, туда, где сквозь чёрные силуэты спускающихся, словно сталактиты, острых прядей пачтли виднелось пламенеющее небо.