Андрей Небольсин - КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след

Перед отправкой нас всех завели в церковь. В церкви батюшка прочитал молитвы, мы помолились за семьи наши, за судьбу свою горемычную, поставили всем святым свечи и вышли. Всех поставили в строй и повели на вокзал ,там уже стоял поезд, пуская пар. У вагона сгрудилось еще человек тридцать. Все терпеливо ждали команду на погрузку. Рядом стоял солдат лет сорока и говорил:

–Давно в южное направление не посылали столько солдат, видно, что-то затевается там с турками, не иначе скоро война.

Рыжий подошел ко мне и тихонько спросил:

–Слышь, спроси у друга, че, война шо ли, а?

–Ну да, а чего мы тогда здесь с Богданом делаем?

– Слышь, ну а когда, а?

Народ сгущался вокруг нас. Меня несло:

–Вот к зиме и начнется. Мы специально пораньше пошли, чтобы подучиться малость. Стреляю я плохо, а без ружья ты не воин.

Рыжий не унимался:

–А че твой друг такой грустный, ежели он по своей воле в солдаты идет? – Вот тебе что надо от службы: поесть вволю, да поспать. Так ?

–Ну так !

–А ему надо в офицеры выбиваться, понял?

–Понял, – ответил рыжий,– тяжело ему будет, но, авось, папаша поможет?

– Нет, он должен сам, сила воли у него большая.

Кто-то издалека крикнул: «По вагонам!» Мы стали грузиться, Богдан последний раз оглядел вокзал, в сердце защемило, он сделал над собою усилие, чтобы успокоиться. В вагоне лежала солома, стало ясно, что лежачих мест всем не хватит.

Рыжий услужливо всех растолкал и пригласил меня с Богданом в дальний угол, где соломы лежало побольше. Абрамом проверил свое лежачее место, понравилось. – Что этот рыжий хочет? – спросил Кузьмин.

–А я знаю? Уважает, наверно.

Мы легли на солому. Богдан сразу уснул, я подумал про него: «Намыкался, бедолага». Паровоз дал длинный гудок и тронулся с места. В маленькое окошко было видно, как проезжали старинную Мценскую крепость на горе, где еще видны развалины былой славы, по углам еще возвышались старинные башни. Сколько пришлось пережить Мценским жителям, сколько раз пришлось им отбиваться от врагов за этими стенами. Проехали Стрелецкую слободу, начался лес, где-то там наша деревня. Придется ли свидеться с родителями еще, иль убьют в дальней чужой сторонке? Я повернулся к своим новым товарищам. Все они смотрели то на меня, то на моего друга и чего-то ждали. Я про себя подумал: соврать им еще что-нибудь? Ан нет, пусть пока это переварят, а я лучше посплю.

Проснулся я от того, что меня теребил Богдан:

– Слышь, Колюха, про какого полковника они у меня спрашивают? Про какую войну я им должен рассказать?

Позади него стоял рыжий и еще человек десять и с нетерпением ждали, что я отвечу.

–Богдан, ну что ты злишься, ты же не сказал, чтоб я про твоего отца – полковника не рассказывал, да и что такого, что я рассказал? Пусть знают, мы ж теперь как одна семья, что ж тут скрывать.

Богдан недовольно посмотрел на меня, махнул рукой:

–Трепло ты.

И лег рядом. Я встал – надо было продолжать.

–Вот нашел тайну, все равно рано или поздно узнают. Полковник – это не прапорщик.

Все посмотрели на сына полковника как-то с сожалением. Поезд остановился, рыжий подошел к Богдану и спросил:

– Что за город?

Кузьмин выглянул в окно, на доме написано: Орел. Наверное, это вокзал. Там велась большая стройка. Рядом с вагоном суетились строители: они что-то носили, пилили доски большой пилой, в вагон проник запах ели, опять вспомнилась деревня.

–Орел, – ответил Богдан рыжему, – вон написано – читай!

–Да я не шибко грамотный, – ответил рыжий и посмотрел в окно.

Я про себя подумал: хорошо, что нас дядя Наум грамоте обучил. Дверь в вагон открылась, и человек в военной форме спросил громким командным голосом: – Кто старший в вагоне? – все сразу посмотрели на Богдана, а он – сурово на меня.

–Я, – ответил Богдан, подходя к офицеру.

– Смотри за чистотой, кто будет хулиганить, докладывай лично мне. Дорога дальняя, мало ли что может быть. Я – начальник поезда, капитан Марков. Понял? – Слушаюсь, ваше благородие!

На восьмой день пути поезд остановился где-то в чистом поле. Все, кто был в нашем вагоне, сошли, оглядели чистую, поросшую невысокой травой степь. Верхом на коне сидел совсем молоденький прапорщик, очевидно, он нас давно поджидает, вся его форма в пыли и пятнах. Прапорщик приказал всем построиться и следовать за ним. Местность здесь совсем не такая, как у нас: то спуск, то подъем. А тут перед нами простиралась ровная степь, сколько не всматривались вдаль путники, так ничего и не увидели. И жарче здесь намного, к полудню солнце стало печь сильнее.