Станислав Вольский - Завоеватели

— Восемьдесят человек пехоты, — сосчитал Пизарро. — Должно быть, граф надеялся на хорошую добычу, что набрал себе столько головорезов. Но на этот раз он просчитается. Сколько у нас людей?

— Семьдесят кабальеро, хорошо вооруженных, пятнадцать горожан с пищалями, двадцать с самострелами и сто пехотинцев с копьями, мечами и алебардами, — отвечал дон Бальтазар. — Силы почти равные.

— Нет, не равные, — надменно проговорил Пизарро. — Там — Рибас, а здесь — Пизарро. Значит, надо считать, что нас вдвое больше.

Рибас — его можно было издали узнать по белым перьям на шлеме — о чем-то совещался со своими приближенными. Вскоре от отряда отделился человек, несколько раз протрубил в трубу и стал медленно подходить к воротам. Шагах в пятидесяти от ворот он остановился, протрубил еще раз и изо всей силы стал выкрикивать:

— Мой повелитель, благородный граф де-Рибас, шлет привет знаменитому городу Трухильо! Он услышал, что вам досаждают разбойники, и предлагает вам свое покровительство. Все дороги, ведущие в город, он будет оберегать от злонамеренных людей, если вы будете уплачивать ему триста золотых дукатов в год. Но сначала вы должны ему заплатить восемьсот дукатов задатка. Если же вы на это несогласны, он возьмет город штурмом и расправится с вами без пощады. Он дает вам полчаса на размышление.

Пизарро побагровел. Перегнувшись в отверстие между башенными зубцами, он закричал так громко, что слова его донеслись до самого графа:

— На размышление нам довольно и одной минуты! Передай твоему господину вот что: я, капитан Гонзало Пизарро, вместе со своими доблестными трухильцами… искрошу в куски весь ваш сброд, если вы сейчас же не уберетесь восвояси! А если вы вздумаете подстерегать на дорогах тех, которые сюда приехали, то я завтра же брошусь на ваше гнездо, и от него останется только груда пепла!

— Пизарро и святой Георгий! — раздались крики воинов на городской стене.

— Пизарро и святой Георгий! — донеслось из города.

Над воротами взвились два знамени: знамя города Трухильо и знамя с гербом Пизарро, изображавшим единорога на красном поле.

Трубач удалился. Окружавшую графа Рибаса кучку охватило смятение. Ни Рибас, ни его наемники не ожидали встретить здесь такого грозного противника: они думали, что Пизарро еще не вернулся из похода, и его появление на городской стене было для них полной неожиданностью. Рибас хотел было ободрить свою дружину, но напрасно: разбойники, привыкшие иметь дело с безоружными путешественниками и неопытными в; военном деле горожанами, не решались помериться силами с знаменитым воякой. Возчики повернули подводы и настегивали лошадей. Всадники вскочили на коней и, не дожидаясь команды, поскакали обратно. Волей-неволей граф Рибас последовал за ними.

По приказу Пизарро, на прилегающие к городу дороги выслали несколько всадников, чтобы следить за отрядом Рибаса. Ворота растворили. Купцы и ремесленники сняли военные доспехи, и только десятка два кабальеро продолжали дежурить около ворот. Через час город опять принял свой прежний праздничный вид. Кричали продавцы и покупатели, альгвасилы ловили карманников, нищие тянули гнусавыми голосами: «Подайте милостыню; ради праздника господня!» Только отцу Бартоломео и его спутнику не удалось сразу вкусить плоды мира.

Пизарро не забыл о пленниках — он вообще не забывал ни о чем, из чего можно извлечь пользу. Окруженный шумной, ликующей толпой, он направился в ратушу и сейчас же приступил, к допросу.

— Ну, на сколько наторговал, святой отец? — обратился он к отцу Бартоломео, сидевшему на скамейке со связанными руками.

Бартоломео хмуро молчал.

— Давайте сюда его кошель! — приказал Пизарро и стал считать содержимое. — Пятнадцать дукатов и десять реалов! Ну что ж, святому Петру придется поделиться со святым Яго. Ведь не будь святого Яго и раба его, грешного Гонзало Пизарро, этих денежек его святейшеству папе не видать бы, как своих ушей. Одну треть оставим святому Петру, одну треть передадим святому Яго и одну треть испанскому воинству, нашим храбрым кабальеро. Но у святого Яго нет своей казны. Поэтому часть его перейдет мне, а священник нашей церкви отслужит святому Яго двенадцать благодарственных молебнов. Правильно я решил, сеньор алькальд?

Алькальд важно кивнул головой. Обтрепанные кабальеро, окружавшие Пизарро, закричали: «Слава дону Гонзало!» Отца Бартоломео и его спутника стали развязывать. Но, когда доминиканец, расправляя отекшие члены, направился к выходу, на плечо его легла тяжелая рука Пизарро.