Станислав Вольский - Завоеватели

Диего уехал из лагеря Пизарро обласканный и радостный. «Наместник все-таки не такой уж плохой человек, — думал он. — Отец в конце концов с ним сговорится».

А на следующее утро Пизарро, созвав свою армию, перечислил все обиды Альмагро и объявил, что его долг — примерно наказать изменника. Вслед за этим к Альмагро был послан гонец с извещением, что заключенный накануне договор расторгается. О мире больше не было речи — начиналась открытая война.

Соперники уже не принимали в ней непосредственного участия. Годы надломили даже железное здоровье Пизарро, и он, закончив приготовления и поручив командование армией Эрнандо, уехал в Лиму. На Альмагро тоже сказались старость и бурно проведенная молодость: телесная крепость, находчивость, сообразительность — все это куда-то исчезло, и согнувшаяся спина конквистадора, казалось, не в силах была вынести нового свалившегося на нее бремени. Он сдал начальство над армией Оргоньесу, только что закончившему военные операции в окрестностях Куско и рассеявшему все полчища инки. Оргоньес советовал не итти вперед, а возвратиться в Куско и приготовиться к обороне. Так и было сделано.

Альмагро болен, так болен, что по пути пришлось на три недели приостановить поход, дабы дать ему отдых. Он не может передвигаться — его носят на носилках. И, что еще хуже, он плохо соображает, путается в распоряжениях, отдает нелепые приказы. Если бы не энергия его заместителя, армия быстро превратилась бы в беспорядочное стадо.

В апреле 1538 года, как раз через год после триумфального въезда Альмагро, войска Эрнандо Пизарро приблизились к столице. На военном совете было решено дать им бой в долине Лас-Салинас. Альмагро, совсем уже потерявший способность двигаться, приказал нести себя на носилках на ближайший холм, чтобы оттуда лично следить за ходом боя.

Битва началась. Уже с самого начала ее Альмагро стало ясно, как неудачно выбрано это место. Местность была неровная и изобиловала ямами. Кавалерия, составлявшая главную силу Альмагро, не могла там развернуться, и лошади то и дело спотыкались и падали. На стороне Эрнандо был большой численный перевес — у него было на двести человек больше, чем в отряде Альмагро.

А кроме того, солдаты его были снабжены новыми только что привезенными из Фландрии мушкетами, которые заряжались несколькими сцепленными друг с другом пульками и по силе действия стояли намного выше прежних аркебуз. На ровном поле эти преимущества были бы не очень страшны для закованных в броню всадников, стремительному натиску которых не в силах была сопротивляться пехота. Но здесь каждая яма, каждый бугор давали убежище для стрелков и крайне затрудняли атаку конницы. Сомкнутые ряды железных всадников быстро расстраивались, и уже через час после начала боя отряды Альмагро разбились на отдельные кучки. Меткие выстрелы мушкетеров выбивали солдат из строя, прежде чем они могли сойтись с противником врукопашную.

Альмагро видит, как редеют ряды его солдат. Они отбиваются яростно, упорно, но пули мушкетов делают свое дело — и уже убит Оргоньес, и уже несут на носилках его ближайшего заместителя, Лерму. С губ маршала срывается проклятие. О, если бы вернуть былую силу этим ногам, которые не хотят повиноваться, этим рукам, которые висят, как плети! О, если бы стать прежним Альмагро — не юношей, даже не пожилым человеком, а хотя бы таким, каким он был четыре-пять месяцев назад!

— Пресвятая дева, помоги, выручи! — шепчет старик. — Не ради меня — ради Диего! Ведь ему всего семнадцать лет! Не дай погибнуть безвинному мальчику!

Альмагро хочет встать с носилок, приподымается — и падает. Небо глухо и немо. Небо не слышит его. Около двухсот трупов устилает поле битвы. Отряды его остались без начальников и разбегаются в разные стороны. Диего, его единственный Диего затерялся среди бегущих…

— Остановить их, дать команду! — бормочет он.

Приказы его еле слышны и не долетают до свиты. Тело недвижно, и даже знаками он не может пояснить свою волю.

Четверо солдат подхватывают носилки и спешат вниз, к подножию холма — может быть, удастся еще спасти старого воина и укрыть его в горах. Но через четверть часа к носилкам подъезжают десять кавалеристов из отряда Эрнандо и командуют:

— Сдавайтесь!

Носилки поворачивают к городу. Как в тумане, видит Альмагро гарцующего вдалеке Эрнандо. Эрнандо останавливается, смотрит на носилки, что-то говорит своему помощнику, и через несколько минут подскакавший солдат передает конвойным приказ начальника: