Лариса Склярук - Книга странствий

Малик рванулся к Гюллер. Джамиль едва успел ухватить его за край чекменя:

– Стой на месте! Не шевелись! Любое неосторожное движение – и змея укусит Гюллер.

– Может, подкрасться и схватить ее за голову, как змеелов Хасан? – нерешительно проговорил Малик.

– Не хватит сил удержать, – покачал головой Джамиль, стараясь унять гулко стучащее сердце. – Змея все равно сможет укусить, прокусив при этом собственную нижнюю губу.

– Что же делать? Как же нам спасти Гюллер?

Время словно остановилось. Жизнь Гюллер повисла на волоске. Девочка смотрела на затаившуюся смерть и, казалось, даже не решалась дышать. Не шевелились и мальчики. Обманчиво неподвижным было и пестрое тело гюрзы. С плоской, словно придавленной головы, не мигая, смотрели на Гюллер стылые, оловянные глаза. И лишь степной весенний ветер был безрассудно смел. Налетая внезапно, он раскачивал траву, среди которой лежала змея, бесстрашно скользил по ее скользкой коже, бесцеремонно шевелил волосы девочки, навевая их на бледное лицо, холодил вспотевшие от страха черные стриженые головы мальчиков.

– Стой здесь, – сиплым шепотом приказал Джамиль и решительно пошел к гюрзе. Свернувшаяся кольцами змея при его приближении повернула голову. Ее холодные глаза разглядывали врага. Джамиль глубоко вдохнул, осторожно сделал еще один шаг и резко взмахнул рукой в сторону змеи. Издав громкое угрожающее шипение, гюрза, как развернувшаяся пружина, сделала молниеносный бросок на всю длину своего тела. Джамиль едва успел отскочить в сторону, чудом избежав укуса. Голова змеи находилась теперь на том месте, где за долю секунды до этого была нога мальчика. Этим прыжком она отдалилась от Гюллер, но была недостаточно далеко, и, если девочка шевельнется, гюрза может сделать прыжок в ту сторону и ударить ее. Значит, опасность не миновала.

Облизав внезапно пересохшие губы, Джамиль еще раз раздражающе махнул рукой перед змеей, заставив ее совершить новый прыжок. Третий раз дразнить змею он не решился, да в этом и не было необходимости. Малик, подскочив к застывшей девочке, схватил ее за руку и потянул за собой.

Перепуганные дети понеслись, не разбирая дороги. Когда, отбежав подальше от опасности, они, наконец, остановились, то почувствовали, что степь утратила для них всю свою привлекательность. К тому же оказалось, что они незаметно для себя так далеко ушли от стойбища, что теперь не могли сразу решить, в какую сторону надо идти, чтобы вернуться.

– Хочу к мамочке! – громко заплакала Гюллер, и крупные слезы потекли по ее круглому личику Равнодушно перелетали с цветка на цветок яркие бабочки, равнодушно посвистывали суслики, равнодушно продолжали парить в синем небе орлы. Никому не было дела до испуганных детей.

В это время Балджа, мать Гюллер, окончив готовить еду, позвала дочь. Та не ответила. В поисках дочери Балджа, невысокая полная женщина с коротковатыми ногами, обошла все маленькое селение. Девочки нигде не было. Гюллер была единственной и горячо любимой дочерью. Балджа подняла тревогу. Обыскав селение, все поняли, что пропала не только Гюллер, но и Джамиль с Маликом.

Прошел полдень. День повернул к вечеру. Из пустыни подул холодный ветер. Обеспокоенные мужчины собирались разъехаться по степи в поисках пропавших и уже седлали лошадей, когда на вершине холма появились дети. Они постояли, разглядывая селение, собравшихся жителей и начали спускаться.

В первое мгновение у Балджи оборвалось сердце – ей показалось, что детей только двое. Она в испуге поднесла руку ко рту, готовая закричать, и тут ее глаза нашли дочь.

Девочку нес на спине Джамиль. Измученная и заплаканная Гюллер обхватила руками шею мальчика и положила голову на его плечо. На шаг позади Джамиля плелся Малик. Он словно не торопился, вполне справедливо решив, что получить наказание никогда не поздно. Обрадованная Балджа поспешила навстречу детям, схватила на руки дочь, громко запричитала, целуя замурзанное личико малышки:

– Цветочек мой ненаглядный, звездочка моя ясная, жеребеночек мой быстрый! Зачем ты пошла с этими озорниками и неслухами? Чему хорошему ты можешь у них научиться?

Отдав девочку, Джамиль устало остался стоять на месте, ожидая, что скажут насупленные мужчины.

– Кто придумал пойти гулять в степь? – грозно спросил Саламгулы, отец Гюллер.

Саламгулы был самым богатым в стойбище. Табуны его коней ходили в округе, овцам его не было числа. Юрта его была белой, большой и нарядной.