Кирилл Богданович - Люди Красного Яра

Федька ещё раз огляделся: сзади горы и лес-тайга. Впереди, за Енисеем, опять же – горы. И с боков. И кругом тайга. А что и кто в тайге той: друг ли, ворог или только зверь лесной – неведомо.

Облизав обветренные потрескавшиеся губы, Федька крикнул:

– Эй, казачки! Подсоби кто.

От одной кучки служилых, что сгрудились у воды, вытягивая на берег большой дощаник, отделился дружок Федькин, казак его же сотни Афонька. В нём, как и в Федьке, трудно было и казака-то признать. В рваных холщовых портах, завёрнутых выше колен, в холщовой же рубахе без опояски, от солнца чёрный весь – мужик, да и всё.

– Чего, Федя, подсоблять-то?

– Да вишь вот, лесина. Не управлюсь один.

– Эк сколь лесин натаскали, и всё мало, – проворчал Афонька.

– С тыщу, поди, приплавили? – спросил Федька.

– Боле. Тыщу и ещё два ста. Ну давай, взяли!

Они положили верёвку на плечи и, согнувшись, разом навалились. Тяжело переступая, хрипя надсадно, поволокли. И вот бревно легло в ряд с десятками других.

– Тяжело, – выдохнул Афонька.

– Ага, чёрт – не лесина!

Афонька с Федькой присели около брёвен. Уж очень ноги гудели, и руки ныли, и спины ломило.

– Стемняет скоро, – сказал Федька.

– Угу, – кивнул Афонька.

– А чо, Афоня, сколь ещё… – утираясь подолом рубахи, начал было Федька, но не договорил.

– Слушай! – разнёсся зычный голос с высокого яра, где самый острог ставили.

– Слуша-ай! Слуша-ай! – подхватили ещё голоса.

– Атаманы кличут. Слышь, Федя?

– А может, что воевода огласить хочет?

– Всё едино. А ну…

Казаки поднялись и двинулись прочь с берега, по которому тянулись на скликавшие голоса и другие – по двое, по трое, по одному. Шаг их был тяжёл – устали казаки за день. Мелкий камень визжал под ногами.

Афонька с Федькой по тропе поднялись на крутой угор. Ветер был здесь сильнее. Он затрепал подолы, вздул рубахи пузырями, разметал волосы непокрытых голов.

Хоть и привычно, а всякий раз на кое время останавливался любой казак, поднявшись на угор. Остановились и Федька с Афонькой, потому – было поглядеть на что.

Прямо перед ними, на мыске, что речка малая Кача, вливаючись в Енисей, образовала, вздымались стены острога, ещё до конца не доведённые. Они ещё виднелись в притухающем свете дня, белея ошкуренными палями [7] Па́ли – очищенные от коры и опалённые на огне для крепости брёвна, из которых ставились стены острога. . Ладно сложенные, они тянулись по четырём сторонам. Пять башен – две проезжие да три поменьше, на столбах ставленные, возвышались над стенами.

Может, и невелик был острожек – сажен пятьдесят-шестьдесят по каждой стороне, да дорог казакам: потому первое – сами ставили его, а другое – дале их никого из русских людей не было в сих местах.

Федька с Афонькой постояли, полюбовались.

– А ещё много ладить, – молвил Федька. – Обламы [8] Обла́м – выступ в городской крепостной стене. ставить, да ров копать, да вал сыпать.

– Много, – согласился Афонька.

И они пошли к становищу, где горели костры, двигались в сумраке тени. Доносился гомон людской. Пахло варевом.

– А сколь уже сделано… – вновь начал Федька.

– Тож много. Так ить нас-то, почитай, три ста тут. Чо уж…

– А сколь бы ни было. Всё едино – быстро мы острог ставим.

– Как не быстро, коли воевода понужает всё…

Да, что верно, то верно. Невдаве пришли они сюда, на Красный Яр. Ещё не стёрлось в памяти, как гуляли по городу Тобольску…

Шагая в сгущавшейся теми, Федька с Афонькой вспоминали, как попали сюда, в Тюлькину землицу на речке Кача.

А дело было так.

Шатался однова Федька на торжище с утра самого промеж люду разного.

Народ на торжище всякий. И молодой, и старый. И мужики и бабы; служилые – стрельцы да казаки; пашенные и посадские – русские и новокрещенные; гулящие люди [9] Па́шенные – занимавшиеся хлебопашеством крестьяне; посадские – жители посада, пригородной слободы, в основном ремесленники; гулящие – здесь вольные, без определенных занятий. ; жёнки казацкие и стрелецкие.

Глазел Федька по сторонам: покупать-то ему не на что было – поиздержался да испрожился весь. Глядел на товар красный в лавках и на рундуках, что люди торговые выставили, на мягкую рухлядь, что люди промышленные в тайге добыли, глядел на хлебные торги, на кузнецкие поделки, на оружейников.

И только хотел Федька вспять поворачивать, чтоб до слободы идти, где жильё имел, как услышал – тулумбас [10] Тулумба́с – большой барабан. бьёт. Протискался. Увидел – бирюч [11] Бирю́ч – вестник, глашатай. стоит дюжий, борода – что помело, из-под бровей лохматых глаз не видать – и оглашает по торжищу, в грамоту глядючи: