Поль Феваль - Королевский фаворит

— Изабелла! — прошептал монах.

Он хотел уже сказать через отверстие инфанту, чтобы тот позвал тюремщика, как вдруг дверь королевской комнаты отворилась, вошел Кастельмелор.

Монах удвоил внимание.

Медленно и гордо вошел граф, но это внешнее высокомерие скрывало тайный стыд и смущение.

При его приближении инфант отвернулся; но королева осталась неподвижна и взглянула в лицо графу.

— Ваше величество! Я знаю, что мое присутствие вам ненавистно, — сказал он с поклоном, обращаясь к королеве, — но вам следует оставить эти презрительные взгляды, так как для нас обоих время обоюдного презрения прошло. Я слишком высоко стою, чтобы меня можно было презирать; мое могущество слишком велико, чтобы мне нужно было скрывать отныне то глубокое уважение, которое внушает мне ваш благородный характер.

С этими словами он снова поклонился, на этот раз инфанту.

— Ваше высочество, — продолжал он, — вы виновны в оскорблении его величества. Ваша жизнь не защищена, как жизнь королевы, покровительством короля Франции.

— Я буду судим штатами королевства, — отвечал принц. — Если я буду обвинен, я безропотно пойду на эшафот. Но я не могу переносить присутствия такого негодяя, как ты, Кастельмелор.

— А если бы я пришел предложить вам свободу? — спросил спокойно граф.

— Дон Педро отказался бы! — поспешно ответила королева.

— Дон Педро примет такое предложение, — продолжал холодно Кастельмелор. — Он молод, перед ним еще целая жизнь, и так печальна смерть в двадцать два года, когда она является страшная и неизбежная во мраке тюрьмы!

Монах вздрогнул при этой ужасной угрозе, которая, как он знал, должна была исполниться.

— Кто осмелится умертвить брата короля? — спросил инфант с улыбкой презрительного недоверия.

Несколько секунд Кастельмелор молчал, потом вдруг выпрямился и надел шляпу.

— Я, в свою очередь, спрошу, — сказал он твердым и решительным тоном, — кто смеет называть себя братом короля… Король больше не существует, дон Педро Браганский.

Инфант и королева взглянули на графа с изумлением.

— Или, вернее, — продолжал Кастельмелор, — Португалия переменила повелителя, и теперь только дон Симон де Васконселлос Суза имеет право называть себя братом короля.

— Васконселлос! — повторила королева.

— Я знал, что они заодно! — закричал радостно дон Педро. — Я знал, что они похожи один на другого сердцем так же, как и лицом: оба изменники, оба лжецы!

— Нет! Нет! Это невозможно! — прошептала Изабелла.

Монах судорожно сотрясал гигантские камни стены. Эта сцена производила на него подавляющее впечатление.

— Васконселлос не мог поступить иначе, — сказал Кастельмелор.

— Ты лжешь! — кричал в ярости монах.

Королева молча опустила голову.

При виде этого монах, казалось, потерял всякое мужество и без чувств упал навзничь.

— Но оставим пока дон Симона, — продолжал Луи Суза. — Я пришел сюда не для того, чтобы говорить ему похвальное слово… Теперь вы знаете, дон Педро Браганский, что вы ничто. Ваш сан был отблеском власти вашего брата и уничтожился вместе с ней. Теперь король я.

Инфант осмотрелся, как бы ища шпаги.

— Ваша шпага вам ни к чему, — сказал, улыбаясь, Кастельмелор. — Повеление, лишившее вас ее, было последним приказом короля, вашего брата. Его слабая рука подписала ваш смертный приговор, но она не будет в состоянии защитить вас. Ваша жизнь принадлежит мне. По моему желанию вы будете через час или свободным человеком, или трупом. Не подадите ли вы, ваше величество, доброго совета вашему супругу!

Эти слова, казалось, заставили очнуться Изабеллу. В изумлении и испуге, она взглянула сначала на Кастельмелора, потом на инфанта.

— Увы, сеньор, — сказала она, — этот человек говорит правду: вы в его власти.

— Я сумею умереть, — отвечал твердо инфант.

— Нет! О! Сжальтесь надо мной, не говорите этого, — вскричала королева. — Я, безусловно, доверяла тому, кто нам изменил. Я верила… И вы погибаете из-за меня, из-за вашей жены. О! Я отдала бы всю мою кровь, чтобы спасти вас!

Инфант в восторге глядел на Изабеллу. Слезы счастья блеснули на его глазах. Он забыл Кастельмелора и весь свет, слушая этот голос, прежде такой суровый и холодный, который, наконец, произносил слова, похожие на слова любви.

— Благодарю!.. Благодарю вас! — прошептал он. — Но не плачьте, Изабелла, скоро я буду нуждаться во всем моем мужестве, чтобы достойно умереть.

Страшное волнение овладело королевой. Любовь ее к Васконселлосу казалась ей преступлением. Она хотела считать его преступным и не могла. Ее сердце не доверяло никаким доказательствам. Оно возмущалось против очевидности и вызывало в памяти благородное и гордое лицо Васконселлоса, как бы протестующее против этих ложных обвинений.