Генри Триз - Закат викинга

Дни шли за днями. Корабль Харальда «Длинный Змей» бороздил фьорды в поисках Хокона Красноглазого, и каждый день оканчивался одинаково – преследователи приставали к берегу и узнавали, что Хокон там не останавливался, а плыл все дальше и дальше на север.

Один седовласый ярл, ступив в зеленые воды Лангфьорда, крикнул им:

– Они тут проплыли позавчера, промчались на всех парусах, и были их суда до того гружены добычей, что чуть не черпали бортами воду. Вам бы надо грести пошибче, Харальд Сигурдссон, чтобы схватить этого волка за хвост! Думаю, что в Норвегии ты его не найдешь. Он отправился еще дальше на север к Исафьорду или к Ватенсфьорду. Он, думаю, может оказаться там, где бегают песцы и моржи будят тишину своим храпом, помяни мое слово!

«Длинный Змей» развернулся еще раз и направился к северу.

Харальд стоял рядом с Груммохом, неподалеку от рулевого.

– Я прозакладываю свои два пальца, если поверну назад раньше, чем либо труп Хокона, либо мой окоченеет, – сказал он.

Затем он обратился к викингам:

– Кто решил вернуться? Кто хочет есть свежее мясо и уютно спать под одеялом? Пусть скажет, и я высажу его на берег, дам ему в руки топор и положу деньги в карман, чтобы он мог добраться до дома. Говорите теперь же, или больше никогда не подавайте голоса.

Моряки подняли свои боевые топоры над головами.

– Кто повернет назад, тот просто ничтожество! – выкрикнул один из них. – За что ты оскорбляешь нас, Сигурдссон?

– Торнфинн Торнфиннссон, мне легче было бы оскорбить твоего тезку, самого бога Тора. С этой минуты я никогда больше не задам такого вопроса. Мы продолжим путь, и если кто выживет после этого нашего путешествия, пусть скальды прославят в народе его имя.

Тогда Торнфинн Торнфиннссон стал отбивать такт молотом по палубе, чтобы гребцам легче было грести, И пока они мерно взмахивали веслами, Торнфинн пел старинную песню, которая им всем была знакома:

Все стали петь хором, вновь почувствовав морские брызги на лицах, глубоко вдыхая просоленный воздух после проведенной ими на берегу долгой-долгой зимы.

И многие втайне благословили Хокона Красноглазого за то, что благодаря ему снова вышли в море, оставив позади и ячменное поле, и свиной хлев.

Уже поздним вечером на каменном островке, который едва возвышался над уровнем моря, они заметили человека, который им что-то кричал. Подплыв поближе, они увидели, как большие белые птицы, точно желая напугать, окружили бедолагу, прижавшегося к камням.

Викинги приблизились к островку вплотную. Человек стал отчетливо виден. На нем была старая куртка из конской кожи. Он отчаянно цеплялся за скалу, не в силах вырваться из цепких когтей птиц.

– Что ты за человек? – крикнул ему Харальд.

Тот отозвался слабым голосом:

– Я Хавлок Ингольфссон, хозяин. Хокон Красноглазый вышвырнул меня в море, потому что я требовал от него мою часть добычи, не дожидаясь, пока мы пристанем к берегу. Спаси меня, умоляю!

– Был ли ты с теми, кто сжег жилище Харальда Сигурдссона три дня назад?

– Да, хозяин, Весело так все горело! Возьми меня на борт, и я все тебе расскажу. Ты поулыбаешься немного, обещаю тебе.

Тогда Харальд взял в руки топор, и казалось, он вот-вот прыгнет в воду, чтобы прикончить негодяя. Но Харальд тут же повернулся к гребцам и проговорил со злорадством:

– Зачем мне торопить его конец? Пусть темные силы, которые плетут паутины для людей, сами с ним разберутся. Держите на север и продолжим путь, мои альбатросы!

И «Длинный Змей» продолжил свой путь. Несчастный громко завопил им вслед, а птицы вернулись и в сумерках снова закружили над его головой.

Вскоре все стихло.

В эту ночь они выплыли в открытое море, мили на три от берега. Натянули матерчатый покров на реи и завернулись на ночь в овечьи шкуры.

Харальду не спалось. Его сжигала жажда мести. Он слонялся, меряя шагами палубу, когда вдруг ему показалось, что ночной туман сгустился, и из него появилась женщина с крылатым шлемом на голове и со щитом в правой руке [1]. Она взглянула на него и улыбнулась странной, загадочной улыбкой.