А майор Леонид Телятников был в тяжелом состоянии…
«В 01 ч. 45 мин. прибыл на территорию АЭС со стороны КППЧ-2. Увидел разрушения аппаратного отделения 4-го энергоблока и горение на покрытии аппаратного отделения 3-го энергоблока. Горение было во многих местах и на различных отметках от 12,5 до 71,5 метра. Наиболее интенсивно – на покрытии центрального зала 3-го энергоблока. Высота пламени достигла 1,5–2 метров…»
1-й и 2-й энергоблоки Чернобыльской АЭС расположены в отдельных корпусах, 3-й и 4-й – рядом, их разделяет вентиляционная шахта. Но машинный зал всех четырех блоков общий, а значит, огонь по крыше мог переброситься не только на 3-й блок, но и на остальные. Майор Телятников принял единственно верное решение: в первую очередь ликвидировать очаги возгорания на крыше машинного зала.
«…Через машзал я побежал к начальнику смены станции. По пути установил, что здесь горения нет. Вместе с А. С. Дятловым осмотрели 4-й блок. Через выбитые панели хорошо просматривались кабельные помещения, пожара там не было. Из центрального зала хорошо просматривалось не то зарево, не то свечение. Но там, кроме «пятака» реактора, ничего нет, гореть нечему. Позвонил на ПСЧ ВПЧ-2, доложил обстановку для передачи в Киев…»
Эта информация майора Телятникова показалось… невероятной: мол, такого не может быть!
«Пошел в аппаратное отделение через транспортный коридор 4-го блока. Там сплошным потоком шла вода, пройти не было возможности. В это время с покрытия спустился лейтенант В. П. Правик, доложил обстановку. С ним еще семь человек, им было плохо, всех тошнило. Ехала «скорая помощь», я ее остановил и отправил всех в поликлинику. Поднялся на покрытие, там никого не было… Было около 3 часов. Связался с директором. Доложил ему обстановку о пожаре, попросил направить дозслужбу. Но у директора дозиметров под рукой не было, он разрешил мне взять любого, кого найду на АЭС. Директор попросил откачивать воду, которая заливает 3-й энергоблок. Поставили одно отделение для откачки воды. Сам побежал искать дозиметристов. Нашел одного на 1-м энергоблоке. Внутри обстановку полностью не знали, а на покрытиях пожар был потушен. Это было в 03 ч. 30 мин. Мы объехали боевые участки, был создан штаб пожаротушения. Об этом мы доложили директору…»
Да, «малый» пожар был ликвидирован. И что греха таить, некоторых это успокоило. Они не подозревали, что там, внутри здания 4-го блока, разгорается иной «пожар» – ядерный…
Мы долго не можем начать разговор. Несколько минут назад пришло сообщение, что умер Лелеченко. Ожоги и облучение сделали свое дело. Лелеченко был их другом…
Владимир Лыскин и Николай Олещук – мастера электроцеха Чернобыльской АЭС. В день аварии они, находясь у самого реактора, который сквозь щели излучал смертельные дозы радиации, вместе с товарищами восстанавливали повреждения на силовом оборудовании.
– Мы не думали о том, что это опасно, – говорит Олещук, – надо было подать энергию, без которой масштабы аварии могли бы сразу расшириться…
У Лыскина на АЭС работает сын Евгений, здесь на насосной станции трудится супруга.
– Как это началось?
Олещук и Лыскин долго молчат, и мы понимаем их – трудно вспоминать ту ночь. Однако надо вспомнить все – до мельчайших подробностей, чтобы люди знали, как вели себя те, кто начал сражение в Чернобыле. И они рассказывают не о себе, а обо всех – они были лишь частью большой группы людей, которые работали в ту ночь на станции или в первые часы аварии прибыли сюда.
– Мне позвонили сразу же, – говорит Николай, – приказ был краток: «Поднимай людей!» Из семнадцати человек дома оказалось семеро. Остальные отдыхали: все-таки суббота, у нас места великолепные – рыбалка отменная… Вот они и уехали. Понял, что ситуация сложная, когда увидел машины «скорой помощи», которые шли на станцию… Ну а когда добрался на свой 4-й блок, стало ясно, насколько тяжела авария.
– Вывалился графит, лежит на полу – фон очень большой, – добавляет Владимир.
– Но забывали об опасности, потому надо было проверить трансформаторы… Потом начало затапливать кабельные каналы…
– А Лелеченко и о безопасности людей думал. Обо всех, кроме себя. Надо было перекрыть задвижки подачи водорода. Никого не пустил, а сам пошел… Это подвиг… Он думал о своих ребятах. Александр Григорьевич очень любил работать с молодыми, брал их в цех, учил. И все его очень любили – он был настоящим наставником. Так вот, Лелеченко внимательно следил, чтобы никто из его ребят не получил опасной дозы. Он буквально выгонял их из цеха, а сам не уходил… А потом уже, еле держась на ногах, но заметив наше состояние – по лицам, наверное, вдруг начал рассказывать анекдоты…
Читать дальше