Юрий Слёзкин - Дом правительства. Сага о русской революции. Книга вторая. В Доме

Архитекторам наступающей эпохи не довелось много построить. Дезурбанисты ждали «децентрации» производства, «дестационарности» населения и электрификации всей страны. Проекты «Зеленого города» под Москвой и «лент» складных жилищ в Магнитогорске не осуществились из-за отсутствия средств и инфраструктуры. Дома-коммуны создавались на базе существующих гостиниц или строились по мере поступления средств. В основу дома Ивана Николаева в Москве (1929–1930) легло пять базовых принципов: «Изгнание из своей жизни примуса – есть первый шаг. Бытовая коллективизация и организованность учебы – второй шаг. Третий шаг – гигиенизация, оздоровление быта. Четвертый шаг – переход на самообслуживание в быту и механизация процессов уборки. Пятый шаг – обобществление детского сектора». Здание состояло из двух параллельных корпусов, соединенных «санитарным блоком». Трехэтажный «дневной корпус» включал в себя столовую, спортзал, изолятор, солярий, детский сектор, зал для занятий и помещения для кружков. Проходя в конце дня через санитарный блок, жильцы должны были принять душ и переодеться. Восьмиэтажный ночной корпус состоял из тысячи «спальных кабин» площадью 6 × 6 м, расположенных вдоль узких коридоров длиной 200 метров. В каждой кабине было две койки, две табуретки и бетонный подоконник, служивший письменным столом. Прежде чем возвращаться в дневной корпус, студенты делали зарядку на балконах санитарного блока. Днем спальный корпус был закрыт на «санацию» [41] Хазанова, Советская архитектура первой пятилетки , с. 194–195, 186–187; Milka Blizniakov, «Soviet Housing during the Experimental Years, 1918 to 1933» в: William Craft Brumfield, Blair A. Ruble, eds., Russian Housing in the Modern Age (Cambridge: Cambridge University Press, 1993), с. 120–125; Anatole Kopp, Town and Revolution: Soviet Architecture and City Planning, 1917–1935 (New York: George Braziller, 1970), с. 179–184; А. Журавлев, А. Иконников, А. Рочегов, Архитектура Советской России (М.: Стройиздат, 1987), с. 87–88; А. Иконников, Архитектура Москвы. XX век (М.: Московский рабочий, 1984), с. 71–72; А. Иконников, Архитектура XX века. Утопии и реальность (M.: Прогресс-Традиция, 2001), с. 3, 8–9, 311–312; Е. Севрюкова, «Возрождение коммуны», Российская газета (2007, 23 апреля, столичный выпуск № 4348) (вкл. цитату Николаева). .

Что подходит студентам, не подходит семьям («хотя это, несомненно, нерационально и может иметь место лишь как самое кратковременное явление»). Большинство экспериментальных домов, построенных в годы первой пятилетки, принадлежали к «переходному типу» жилищ с коммунальными и семейными блоками. Самым известным из них был Дом Наркомфина на Новинском бульваре в Москве (1928–1930). Согласно отчету об окончании строительства:

Громадный корпус длиной в 82 метра; вместо первого этажа – колонны, хрупкие изящные колонны, несущие на себе тяжкий груз серого камня. Если бы не эти колонны, сообщающие дому непонятную легкость, можно бы было дом принять за океанский пароход. Такая же плоская крыша, балконы-палубы, мачты для радио и сплошные окна. Высокая вентиляционная труба усугубляет сходство…

Весь корпус пронизан светлыми коридорами, из которых идут маленькие лестницы вверх и вниз, квартирные ячейки. Каждая квартира имеет, таким образом, двухсветную высокую комнату дневного пребывания и кабины для сна полуэтажом выше, не изолированные от общей квартирной кубатуры.

Основная «беда» всех квартир нового дома: в двери никак не влезает добротный пузатый комод, а в самой квартире совершенно негде поставить примуса.

В каждой квартире сделаны стенные шкафы для хранения вещей, крохотная передняя для раздевания, раздвижные сплошные окна на роликах. Отдельно в углу – так называемый «кухонный элемент». Этот «вредный элемент» представляет собою небольшой шкаф с вытяжкой, в котором несколько газовых рожков, маленький холодильник для провизии, помещение для посуды, канализационная раковина.

Справедливость требует отметить: этот реверанс в сторону старого бытового уклада смягчается возможностью при желании немедленно выкинуть этот кухонный элемент и перейти на общественное питание.

К жилому переходу проходным теплым мостиком пристегнута коммунальная «баржа». В коммунальном корпусе внизу – машинное отделение, кухня; этажом выше – двухсветная столовая, рассчитанная на 200 человек; этажом выше – читальня, биллиардная, библиотека. Рядом со столовой – спортивный зал со всякими приспособлениями, души…

– Хороший дом, – одобрительно говорит старик-сезонник, шаркающий рубанком доску. – Да жить-то в нем надо умеючи…

Действительно, надо уметь жить в новом доме. Нужно умудриться не перетащить с собой в новую квартиру духа старых каменных коробок; нужно, переезжая в новый дом, суметь забыть в старом жилье много всякого бытового хлама [42] П. Голубков, «В новом доме (на постройке опытного дома-коммуны на Новинском бульваре в Москве)», Города социализма , с. 139–140. См. также: Buchli, An Archaeology of Socialism , с. 67–76; Хазанова, Советская архитектура первой пятилетки , с. 171–173; Иконников, Архитектура Москвы , с. 72. .