Роберт Фаббри: Веспасиан. Трибун Рима

Это пошли в наступление фракийки.

Воспринимая их как простых зрительниц происходящего, римляне забыли про них думать. Женщины тем временем, передав детей на попечение старшим, незаметно спустились со своих позиций на склоне и подоспели к полю боя как раз в тот момент, когда ала ауксилиариев пошла в атаку. Вооруженные только ножами, обожженными на огне палками, а зачастую только ногтями, фракийки, несколько сотен разъяренных женщин, обрушились на ничего не подозревающую конницу. Не думая о собственной жизни, они сновали между рядами всадников как мстительные гарпии и вредили, как могли: подрезали поджилки коням, кололи их в круп, заставляя сбросить наездника, стаскивали римлян с седел. Очутившись на земле, каждый ауксилиарий оказывался погребенным под волной зубов, ногтей и подручного оружия; ему оставалось только выть от бесчисленных укусов и порезов, пока его в буквальном смысле разрывали на клочки.

Веспасиан развернул коня как раз в тот миг, когда первые фракийки достигли алы. Стремительным движением он отсек сжимающую нож руку, нацеленную ему в бедро, потом вонзил гладий в глаз нападавшей. Всадники выходили из боя с фракийскими воинами, поворачиваясь лицом к новой опасности, визжащему и размахивающему клинками длинноволосому врагу. Но было уже слишком поздно. Подразделение рассыпалось, потеряло строй, смешалось с неприятелем, численно превосходящим его в два или три раза. Большинство кавалеристов оказалось вынужденным отражать нападения сразу со всех сторон.

Немного правее от Веспасиана, отряд человек в пятьдесят, подчиняясь командам Пета, еще держал оборону. Юноша заметил, как Помпоний, стараясь пробиться к этому островку относительной безопасности через море озверевших от крови женщин, повалился с шарахнувшейся лошади. Веспасиан созвал ближайших всадников и бросился на выручку к упавшему командиру. Он вздыбил коня, передние копыта которого обрушились на головы и ключицы фракиек, преграждавших путь, потом бросил его вперед. Поддержанный полудюжиной воинов, молодой трибун прорубал путь к Помпонию. Стоя на коленях, тот отбивался от роя наседающих женщин. Веспасиан был уже совсем близко, когда они прыгнули на легата. На земле образовалась куча-мала из царапающих ногтей и мельтешащих кулаков. Спрыгнув с коня, юноша стал без разбора тыкать мечом в груду незащищенных броней спин, пронзая легкие, почки, вспарывая артерии и вены. Конники образовали вокруг дерущихся заслон. Веспасиан разбросал обмякшие тела и обнаружил внизу Помпония, помятого, но живого.

– Встать можешь, командир? – с тревогой спросил молодой человек.

– Да. Все нормально, трибун, – ответил легат, поднимаясь на ноги и судорожно глотая воздух. – Я обязан тебе не просто жизнью, но и честью. Погибнуть от женских рук, при таких обстоятельствах – такой позор!

В этот момент отряд Пета начал пробиваться на свободу. В сомкнутом строю, колено к колену, кавалеристы прокладывали себе путь, топча пытавшихся сдержать их фракиек. Еще уцелевшие в очажках сопротивления всадники приободрились, замахав мечами с яростью, которой их отчаянным противницам нечего было противопоставить. Постепенно разрозненные группы сливались, вынуждая женщин с потерями подаваться назад. Тем самым уцелевшие ауксилиарии получили время прийти в себя. Из первоначальных четырехсот восьмидесяти воинов алы в седле оставалось сто шестьдесят, еще девяносто, включая Веспасиана и Помпония, оказались спешенными. Почти половина наездников устилала телами разбухший от дождя грунт. Пришло время отплатить за их смерть.

Главная битва еще бушевала. Передав функции охраны фланга Четвертого Скифского двум очередным снятым со стены когортам, ауксилиарии начали сбивать фракиек в плотную толпу. Нескольким десяткам удалось прорваться и убежать к оставленным на склоне детям, но большинство оказалось в окружении. Женщины, не кричавшие более, ожидали решения своей судьбы. Ни одна не пала на колени, моля о пощаде – им ли было не знать, что ее не будет? Они готовы были умереть, как умирали их мужчины, на глазах у своих детей, оставаясь непокорными до конца.

Всадники спешились и с металлическим скрежетом извлекли из ножен мечи. Раздался приказ. Веспасиан стиснул рукоять гладия, вскинул овальный кавалерийский щит и шагнул к неподвижным женщинам. Даже когда его клинок вошел в горло молоденькой девушки, ни одна из женщин не издала ни звука и не шевельнулась. Беззащитные, они стояли, полные презрения к режущим их римлянам. А те безжалостно вершили месть, думая о своих павших товарищах.