Петр Мультатули - Строго посещает Господь нас гневом своим… Император Николай II и революция 1905-1907 гг

Николай II строго придерживался кодекса чести. Баронесса Бухсгевден говорила про него, что «Государя Императора Николая II можно было назвать благороднейшим рыцарем в лучшем смысле этого слова: щедрый, великодушный, пренебрегающий какими-либо мелкими личными интересами, настоящий Grand Seigneur. “Наиболее совершенный джентльмен, которого я когда-либо встречал”, – сказал однажды мой английский друг о Государе, которого он хорошо знал. Это было совершенно верное определение ». [29] Царственные Мученики в воспоминаниях верноподданных. С. 29.

Поэтому Николай II не переносил любую душевную нечистоплотность, любую ложь и фальшь. Как писал флигель-адъютант Царя С.С. Фабрицкий: «Его Величество не любил фальшивых людей, льстецов, прислуживающихся и вообще не допускал возможности лгать, так как сам абсолютно не был способен на какую-либо малейшую фальшь или ложь. Люди резкие, мнящие о себе много, думающие спасать Родину грубой, резкой правдой, весьма односторонней и подозрительной, получающие холодный отпор от Государя на свои неуместные и бестактные выходки или выступления, имели потом дерзость распускать слухи о нелюбви Государя к правде». [30] Фабрицкий С.С. Из прошлого. Воспоминания флигель-адъютанта Государя Императора Николая II. Берлин, 1926, с. 111.

Личность Императора Николая II производила на тех, кто с ним общался, большое впечатление. Оно не было связано с ощущением силы и величия, исходивших от высоких и статных фигур Николая I, Александра II и Александра III. Напротив, Николай II был невысокого роста, и в его внешности не было ничего броского. Но в нем была какая-то огромная внутренняя сила, такое обаяние личности, перед которым склонялись и друзья, и враги. Особенное впечатление производили на окружающих глаза Государя. «О, этот взгляд! Вовек не забыть мне его! 5-го мая 1904 года Государь Николай Александрович – проездом через Мценск – по направлению к Орлу, Курску и другим городам юга России, в которых он благословлял войска на поход против Японии, и принимал на платформе Мценского вокзала депутацию Мценского дворянства. В составе депутации был и я. <���… > Тут я имел радость, более того, восторг, видеть глаза Государя. Передать их выражение ни словами, ни кистью невозможно» (С.А. Нилус). [31] Богом прославленный Царь. Чудеса Царственных Мучеников. Книга III. М., 1997, с. 38.

«И до чего же был обаятелен наш Государь Император Николай II! Оба раза, когда мне пришлось, и довольно подолгу, с ним разговаривать, это обаяние его, простота, ласковый взгляд незабываемых серых глаз меня завораживали и оставили память на всю жизнь. Очень многое было в этом взгляде: и желание довериться, поверить до дна говорящему с ним, и печаль, некая тревога при кажущемся достойном спокойствии быть на страже, не сделать “гафа ”, и отнестись просто к человеку – все это чувствовалось в этом прекрасном, благородном, гонимом, задерганном Государе, которого, казалось, не только заподозрить в чем-либо плохом, но и обидеть чем бы то ни было, было бы преступлением, когда ему и так было тяжело от тяжести Мономаховой шапки» (Князь Сергей Щербатов). [32] Царственные Мученики в воспоминаниях верноподданных. С. 258.

А.А. Вырубова писала: «Люди, предубежденные против него, и те при первом взгляде Государя чувствовали присутствие Царя и бывали сразу им очарованы. Помню прием в Ливадии земских деятелей Таврической губернии: как двое из них до прихода Государя подчеркивали свое неуважение к моменту, хихикали, перешептывались, – и как они вытянулись, когда подошел к ним Государь, а уходя, расплакались. Говорили, что и рука злодеев не подымалась против него, когда они становились лицом к лицу перед Государем». [33] Царственные Мученики в воспоминаниях верноподданных. С. 142.

Одним из самых распространенных мифов является миф о «слабоволии Николая II». Этот миф базируется на абсолютно нелепом представлении «о воле» как об обязательно насильственном, резком и жестоком образе действий. Между тем, как раз подобные черты часто присущи людям слабовольным, прячущим за внешними «волевыми» поступками неспособность к проведению своих решений иными методами. Нечего говорить, что исключительно волевые решения далеко не всегда отвечают интересам дела и тем более далеко не всегда справедливы. Конечно, иногда жесткий волевой поступок государственного деятеля полностью оправдан и необходим. Но в проведении каждодневной государственной политики постоянные «волевые» решения, «сотрясания кулаком» приводят только к издерганности и страху государственного аппарата и общества. Какой-то период, как временное вынужденное явление, такая система может давать результаты, но когда она становится основой жизнедеятельности государства, ее результатом всегда будет последующая катастрофа.