Валерий Кормилицын - Держава том 1

Аким не обратил внимания на пощёчину, и даже когда обнажённая гувернантка скрылась за дверцей купальни, всё не мог сдвинуться с места, вспоминая представшее перед ним видение.

– Ну что, Аким, – тормошил его вылезший из воды брат, – расскажи, как дело было, а то я визг услышал и сам испугался, не решился сразу выйти…

Вечером мадемуазель Камилла делала вид, что ничего не произошло. По-видимому, ей тоже было неловко.

Аким всю ночь не мог уснуть, представляя дамский силуэт.

Утром, попив чаю за покрытым клетчатой клеёнкой столом, стоявшим под яблоней в саду, отец с сыновьями, пока Ирина Аркадьевна спала, решили прогуляться верхами на лошадях.

Рубанов-старший сам набросил седло и взнуздал белого в яблоках жеребца по кличке «Огурчик».

Видимо, пятна на шерсти ассоциировали у него с пупырышками на огурце, когда несколько лет назад придумал имя жеребёнку.

Гнедой конь под Акимом, которого запряг Ефим, прозывался «Помидорчик», а каурая смирная кобылица под Глебом и вовсе звалась «Сливой».

Вероятно, родились они в урожайные годы или, давая кличку животным, Максим Акимович жевал данный плод.

– Не горбись. Уверенней сиди, – учил детей отец, гарцуя перед ними на жеребце и, рисуясь, поднял его на дыбы, а затем пустил коня в галоп.

Следом за ним понеслись сыновья – ведь не первый раз в седле.

Миновали луг со скирдами душистого сена, и перешли на рысь, углубившись в необъятное море ржи с двух сторон от дороги.

Солнце начинало припекать, но жары пока не чувствовалось, к тому же свежий ветерок приятно остужал лицо и грудь, принося запах скошенного сена с лугов.

Перейдя на шаг, проехали неширокие полосы овса и гречихи, наблюдая за комочками пчёл, берущих с цветов мёд. Повернули в сторону леса и выехали на луг, вдыхая запах лошадиного пота, клевера, васильков и ромашки. Вскоре добрались до опушки леса с берёзовым молодняком и протоптанной широкой тропинкой, ведущей в прохладный сумрак высоких зелёных деревьев. Долго ехали лесом, отводя руками тонкие ветки, и вдруг остановились, наткнувшись на небольшое лесное озеро. Сразу не слезли с коней, наслаждаясь церковной торжественностью природы.

– Ежевика! – вскрикнул Глеб, и кубарем скатившись с лошади, присел над ягодами, жадно толкая их в рот.

– Волчья ягода, – сорвав несколько ягод, Аким подошёл к озеру, спугнув здоровенную лягушку, и с наслаждением плеснул водой в разгорячённое лицо, освежив следом грудь и голову.

Кони фыркали, почуяв воду, но Максим Акимович сразу не пустил их пить, охлопывая подождал, пока они успокоились и отдохнули от скачки.

Обратно выбирались по другой тропе, гадая, куда она приведёт. Деревья неожиданно расступились, и они увидели в полуверсте, 9 9 Верста – 500 саженей – 1,07 км. за рожью, Рубановку. Только выехали к ней с обратной от широкой дороги стороны.

Миновав пыльную улицу, с двух сторон огороженную плетнями, остановились перед воротами двухэтажного кирпичного дома с медным петухом на крыше.

– Все дороги ведут к старосте! – спрыгнул с коня Максим Акимович, бухнув сапогом в калитку, сбоку от ворот.

Со стороны двора захрипел от ярости, гремя цепью, облезлый волкодав. Подождав минуту, уже все трое стали барабанить по двери, доведя этим бедного пса до немого психоза. От подобной сверхнаглости, он уже не гавкал, а сипел на одной ноте, вертясь на цепи, как давеча на качелях, Глеб.

Наконец калитка открылась и высунулась голова взбешённого, как его пёс, Ермолая Матвеевича.

Увидев приезжих, лицо его, словно у актёра, прошло все мыслимые метаморфозы, начиная от удивления, которое он выразил выпученными глазами, и заканчивая наигранной радостью, выразившейся в широкой улыбке, избороздившей щёки тремя овальными складочками.

– Вот хто приеха-а-л… А мы думаем, хто это стучит… Вот радость-то,– засюсюкал он, повернувшись и пнув в сердцах кобеля, мигом залетевшего в будку. – Заходитя-я, заходитя-я скоренько-о… Уж как я вас жда-а-а-л, – подумав, добавил ещё и «с». – Чуяло сердце, чуяло-о-о, – загородил будку корытом, наставив на гостей зад с лопнувшими по шву штанами.

Прокашлявшись и немного придя в себя, волкодав решил показать, кто в доме хозяин и, напыжившись, мощно рявкнул в корыто и затих, до глубины собачьей души поражённый своим рыком.

Ермолай Матвеевич провёл гостей грязным двором в сад, раскинувшийся за домом, велев по пути работнику привязать лошадей и дать им овса.

Сидя под деревом почти за таким же, как и у них, столом, с такой же, в клеточку, клеёнкой, они увидели жену старосты и идущую следом за ней ещё одну женщину.