Дмитрий Абрамов - Миссия России. Искупление и Победа

– Над нашим домом свет сияет!

– Какой свет, дядя Кирилл? Где свет? – с интересом и испугом спросил его соседский мальчик лет двенадцати Коля Пряхин.

задумчиво в ответ прочёл свои старые стихи ничего не понявшему мальчику Изгнанников.

8 октября в Тулу из Казахстана прибыли эшелоны с частями 238-й стрелковой дивизии, направленные для обороны города. Одновременно из Тулы началась эвакуация наиболее опытных рабочих, инженерно-технических работников и специального оборудования оборонных заводов и других промышленных предприятий.

Успешно на брянско-орловском действовала и советская авиация. 10 октября советские соколы прорвались к аэродрому Орёл-Западный. Сбив воздушное охранение немцев, они расстреляли и уничтожили на аэродроме и взлётной полосе до 80 самолётов противника. Три наиболее опытных немецких аса пытались взлететь. Они уже оторвались от земли, но пулемётные очереди наших лётчиков распороли крылья, кабины и двигатели их истребителей на высоте 5–6 метров над самой землёй. При падении и ударе о землю те взрывались. Весь аэродром покрылся разбитыми, исковерканными, дымящимися обломками металла, в которые превратились боевые крылатые машины «Люфтваффе». Так и не взлетев, они остались гореть на земле. Вместе с самолётами немцы потеряли и несколько десятков техников, оружейников и лучших лётчиков.

Когда немцы подходили к Вербнику, сельские мальчишки – братья Миша и Вася Овчар о вы – вместе со всей остальной детворой играли на улице. Ни женщины, ни старики, ни дети – никто не прятался. Да и прятаться было бесполезно. Васе тогда шёл лишь седьмой год, и запомнил он те события не очень ясно. Миша был постарше, потому и запомнилась та война ему лучше, чем младшему брату. Ему где-то в первой половине октября должно было исполниться десять лет.

Этот мальчик не знал дня своего рождения. Мама рассказывала, что родился он в тот злосчастный голодный год, когда власть и колхозное начальство выскребали последнее зерно и забирали последнюю скотину и птицу у крестьян. Колхозы тогда ещё только-только образовались. Крестьяне с голода съели всё в огородах: картошку, репу, морковь, лук, а концу лета ели уже лебеду и крапиву. Слава богу, приспела яблочная пора, созрели яблоки и груши. Крестьян погнали на сбор антоновских яблок в колхозных садах, голод тогда и отступил. Как раз, когда собирали яблоки, то ли от напряжённой работы, то ли потому, что сроки подошли, младенец из чрева матери и попросился на свет Божий.

– У Полюшки схватки зачалися! Яша, сюды! Сюды! – закричала золовка, тоже Поля, зовя брата к жене на помощь.

Яков возил тогда яблоки на телеге из садов в амбар. Быстро сбросил он на землю ящики, подкинул соломы. Легко подхватил на руки тяжёлую жену и бережно погрузил её на телегу. Мигом запрыгнул на передок. Тронул лошадей вожжами и дал им кнута пару раз для скорости. Лошади рванули телегу и понесли по сельской дороге к амбулатории. Но что такое грунтовая сельская дорога да ещё в осеннюю пору! А путь то неблизкий – вёрст эдак семь-восемь. Полюшку, конечно, растрясло уже на полпути. Слыша, что жена кричит и просит остановить лошадей, Яков свернул с дороги в ближний ложок и остановил телегу под ракитой. Накрапывал мелкий дождь.

Яков спрыгнул с передка и увидел, что Поля рожает. Воды уже отошли и промочили исподнее бельё. Он задрал длинные юбки жены, стянул исподнее, снял с её ног лапоточки. Благо в сене на телеге была спрятана у него бутыль самогону. Человек он был предусмотрительный, запасливый, выпить любил, но не пьянствовал. Быстро вынул пробку зубами. Плеснул из горлышка в ладони, омыл кисти рук. А младенец тем временем пошёл на волю, и показалась его головка. Яков сотворил крестное знамение и с мукой вымолвил:

– Помоги нам, Господи! Тужси, Полюшка, тужси. Нуди собя.

Минут через пять, а может и поболе, младенец полностью вышел из материнских чресл и громко заверещал, лежа между раздвинутых материнских ног на промокших, испачканных юбках. От натуги и сладостно-дикой боли Полюшка забылась и лежала в телеге, закрыв глаза. А Яков, увидев, что Бог послал ему сына, радостно и благодарно взмолился Творцу со слезами на глазах. Всё, что делал он потом, запомнилось ему словно в чудесном, удивительном сне. Он сам перерезал пуповину ножом, омытым в самогоне. Затем выдрал крепкую нитку из холщовой рубахи и дрожавшими пальцами перевязал остаток пуповины младенцу.