Игорь Гергенрёдер - Солнце больше солнца

– Это вас к нам направили из-за банды Шуряя? – проговорил вкрадчиво.

– Не только, – с важностью обронил Маркел, впервые услышав о названной банде.

Пастухов, учтя, что представляет хоть и не вооружённую, но – власть, сказал снисходительно, будто отвечая на просьбу:

– Конечно, тут переночуйте, а завтра найдётся вам квартира. – Раздумывая, добавил: – Покормить бы вас надо… – при этом смотрел на вещевой мешок Маркела, вызывая на ответ: у меня, мол, есть чем поужинать.

В мешке в самом деле была провизия, полученная Маркелом при отъезде в село, но ему хотелось её приберечь, и он промолчал. Пастухов вышел из кухни, позвал сына, распорядился и, вернувшись, сел за стол, стал рассказывать, кого убили на войне, кто умер сам или был убит в селе, пока отсутствовал Неделяев. Тот услышал и о свадьбах, и о пожарах. Сидел и внимал рассказчику, не удостаивая того взглядом, с видом обстоятельности, как всего повидавший влиятельный старик. Подбросил вопрос:

– Банда у Шуряя большая? – глаза при этом стали хитрыми, будто он знал численность банды и проверял рассказчика.

Тот проговорил осторожно:

– Они открыто ведь не ездят. Днём кто-то для них высмотрит двор, они ночью приедут вшестером ли, всемером и уведут последнюю скотину.

Сотрудник милиции, замкнуто-значительный, ничего на это не сказал, в то время как Пастухов втайне изумлялся: «Сколько же ему лет? Не более, как двадцать, а какой стал матёрый ворон».

Паренёк принёс в кошёлке полгоршка постных щей, несколько варёных картофелин, ломоть хлеба. Маркел молча приступил к еде, и председатель окончательно утвердился: «Истый ворон! Сел и клюёт как извеку своё, и никакой тебе любезности».

В кухне было две двери: одна открывалась в сени, другая вела в прихожую – обширное помещение с ходами в две комнаты и в столовую, которую чаще называли горницей.

Пастухов перед тем, как уйти, сказал:

– Я всегда ухожу через прихожую и там на двери из сеней замок повешу. А на вот эту дверь в сени замка нет, приколотили, видите, крючок, да плохо. Дверь потянуть, и в щель можно нож просунуть, крючок снять. Илья Обреев так сюда и проникает ночевать.

Тут выдержка подвела человека из милиции, у него вырвалось:

– Обреев?

Пастухов, довольный, что на сей раз Маркел удивлён, охотно заговорил:

– Он тут с вами жил, и куда ж ему деться? От военной службы в бегах, проживает то у нас в селе, то поблизости. У него в руках, вы-то знаете, любое дело спорится. Он за всякую работу берётся за кусок хлеба. Мужик мирный. И как я дверь на крючок закрою и другим ходом выйду в сени, а их запереть нечем, он через них сюда.

Неделяев вскочил из-за стола, резко повернулся к Пастухову:

– Он и сегодня придёт?

Авдей Степанович произнёс рассудительно:

– Чай, зима на дворе, а тут печь всегда истоплена, и ему тут привычное жильё, другого не было. Сторожем против него нам некого ставить, оружия нет.

Маркел стал опять невозмутимо-молчалив, председатель сельсовета попрощался с ним до утра и ушёл.

В тёплой кухне Неделяев снял китель и разулся, перед этим положив наган на табурет у лавки. В окно были видны мерцающие звёзды. Он задул свечу, лёг на постланную на лавку шинель, стал подрёмывать. Прошло не более получаса, как в сенях скрипнула дверь, затем кто-то снаружи потянул на себя дверь кухни, слегка звякнул поддетый снизу сброшенный крючок. Вошедшая фигура в темноте уверенно направилась к столу: пришелец не ожидал кого-то здесь застать.

Маркел, схватив наган, сел на лавке, выкрикнул:

– Стой! Стрелять буду!

Фигура замерла, раздался растерянный, дрогнувший в сомнении голос:

– Кажись, знаю тебя…

– Возьми на столе спички, зажги свечу! – приказал Неделяев.

Пришедший исполнил, что было велено, вытянул руку с горящей свечой – свет упал на лицо Маркела, на револьвер:

– Правда, ты…

– Поставь свечу на стол перед собой! – с этими словами Неделяев встал, не опуская нагана, обошёл стол, приблизился к пришельцу. Тот был в нагольном полушубке, в малахае, лицо заросло щетиной. – Вот она – финка твоя. Бандитом стал, Обреев, – произнёс Маркел мрачно, указывая взглядом на нож, который пришелец положил на стол, перед тем как зажечь свечу.

Илья Обреев удивлённо-тревожно всматривался в Неделяева:

– Ты это к чему?

– Я – направленный сюда представитель рабоче-крестьянской милиции, – проговорил тот неторопливо и веско, – председатель сельсовета Пастухов отвёл мне здесь ночлег. А ты открыл запор, проник сюда с ножом – меня спящего зарезать.