Бауыржан Чердабаев - Золотая лодка

Гнев Тохтамыша становился яростнее еще и от того, что его войско было собрано и готово к походу. Эмиры ждали команды, чтобы вести вперед, закрепленные за ними, боевые отряды. Хан старался не показывать свое состояние окружению, но он сильно переживал, что его эмиры в один момент перестанут понимать своего предводителя, посчитают его слабовольным, взбунтуются и свергнут, а глядишь, под шумок и казнят. Но речь шла о жизни любимой дочери. Обстановка в ханстве накалялась, ожидание было смерти подобно как для дочери, так и для его репутации, а репутацию пришлось завоевывать с титаническими усилиями. Тохтамыш, не считаясь с огромным риском, все положил на алтарь победы – ум, силу, хитрость, он вынужден был наступать каблуком сапога на горло своей гордости, согласившись на опасное сближение с Тимуром. Но теперь все изменилось, и Тохтамышу надо было торопиться.

Вскоре во дворце появился незнакомец. Он представился охране как маг, готовый помочь ханской дочери. Охрана без лишних расспросов проводила его к ханскому визирю, чтобы тот мог обсудить и понять, чем он сможет помочь Малике, и как скоро он сможет приступить к работе. Маг был одет в обычную для того времени, хотя и весьма дорогую одежду – белую тунику и халат, расшитый тонкими золотыми нитями. Визирю маг показался каким-то чудным. С виду он был очень похож на знаменитого саманидского философа и ученого Ибн Сина, служившего придворным врачом у саманидских эмиров и дайлемитских султанов. Визирю много раз приходилось видеть в старинных книгах портреты Ибн Сина, неизменными атрибутами которого были тюрбан и клиновидная бородка.

Мага звали Абу Али. И, как уже было отмечено, на голове он носил белый тюрбан и у него была такая же, как у ученого Ибн Сина, клиновидная седая бородка. Визирь своим острым оценивающим взором заметил, что на ногах Абу Али были надеты мягкие и такие же дорогие, как и его расшитый золотыми нитями халат, кожаные сапоги с загнутыми кверху носками. Однако самой интересной деталью были круглые стекла в роговой оправе на носу у мага, сквозь толстые линзы смотрели на мир маленькие, хитро бегающие глазки.

– Если соблаговолит великодушный хан, то я смогу излечить его дочь, но… – стараясь говорить спокойным голосом, начал Абу Али, при этом его глазки продолжали бегать по лицу визиря, пытаясь высмотреть любой знак согласия, – но у меня есть одно желание.

– Я слушаю вас внимательно, – проговорил визирь, и ни один мускул на его лице не дрогнул.

– Если соблаговолит великодушный хан, – продолжил Абу Али, заметно нервничая, – если соблаговолит достопочтимый и великодушный хан, то мне, взамен того, что я исцелю его дочь, хотелось бы получить возможность доступа в книгохранилище города Сарайджук, где, по некоторым слухам, могут храниться несколько античных книг и рукописей из Александрии.

И в тот момент, когда Абу Али произнес эту фразу, он зачем-то взглянул на свое запястье с наружной стороны, а затем, словно вспомнив о чём-то, быстро принялся тереть это место рукой, будто у него заболело запястье. Такое резкое движение Абу Али показалось визирю весьма странным. Он засомневался: откровенен ли маг, тот ли, за кого себя выдает.

– А для чего они вам понадобились? – тем же спокойным голосом переспросил визирь.

– Они нужны мне для моих трудов, – Абу Али очень старался быть убедительным.

Глазки мага уже не бегали по лицу визиря, а цепко впились в его глаза, словно он пытался внушить какую-то мысль. И возможно то, что в ответе Абу Али прозвучало слово «труды», оно сделало его ответ уверенным. Маг не стал говорить визирю, что эти книги чудом сохранились во время войны между царицей Пальмиры, Зенобией Септимой, и императором Аврелианом за господство над Египтом. Уцелели они и после эдикта римского императора Диоклетиана, повелевшего собрать все книги, учившие, как делать золото и серебро, и сжечь их. Римский император желал уничтожить все труды алхимии, а вместе с ними источники богатства. Он рассуждал так: если египтяне способны произвести сколько угодно золота и серебра, то они будут способны вооружить огромную армию и победить Римскую империю. Но некоторым книгам и рукописям повезло. Они уцелели и спустя века оказались в Сарайджуке.

Визирь глянул на Абу Али и велел подождать его. Ему необходимо было встретиться с ханом, чтобы обсудить просьбу мага.

Шло время. Абу Али томился в ожидании, сидя на неудобном деревянном стуле во внутреннем дворике у резного фонтанчика, сложенного из плотного ракушечника. Похоже, он понимал, что сейчас важнее думать о том, что он сильно рискует своей жизнью, выходя с подобным предложением к хану. Один похожий случай однажды чуть не стоил ему жизни. Такое никогда не забывается: рабская метка, которую выжгли у него на затылке, иногда сильно ныла и причиняла не только физическую боль, но и боль душевную.