Айлин Вульф - Друзья и недруги. Том 1

Элизабет очень нравилась Виллу. Он знал, что она любит его, и ее безоглядное чувство льстило его самолюбию. Но Вилл отчетливо понимал, что никогда не женится на Элизабет. Отец уже обручил Робина, найдет невесту и старшему сыну, но едва ли разрешит жениться на дочери йомена, пусть и такой красивой, как Элизабет. К тому же Вилл пока вообще не собирался связывать себя брачными узами, полагая, что слишком молод для женитьбы. Помня судьбу своей матери, он не хотел такой же судьбы для Элизабет и, тем более, не желал сам стать причиной несчастья для девушки. Но она все равно ему нравилась, и он целовал ее, дав себе слово, что немедленно прекратит, как только почувствует, что теряет власть над собой.

– У тебя такие нежные губы, что от них не оторваться! – шептал он, глядя на девушку глазами, в которых начала сгущаться смоляная темнота. – Словно я пью росу из чашечки цветка!

Она зарделась от этих слов, прильнула к Виллу еще теснее, чем повергла его в томление. Поцеловав Элизабет в последний раз, Вилл решительно отстранился и вскочил на ноги.

– Все, Лиз! Нам пора возвращаться, – сказал он, подавая ей руку.

Она переплела косу, совершенно распустившуюся под пальцами Вилла, надела чепец и оправила платье. Окинув ее взглядом, Вилл одобрительно кивнул, крепко взял за руку, и они пошли обратно к селению.

Вилл вновь погрузился в размышления, но теперь его мысли стали приходить в порядок. Он обдумывал слова, которые скажет отцу, чтобы получить прощение. Отец посылал за ним, значит, был склонен забыть ссору. Но ведь он, Вилл, отказался вернуться, в очередной раз оскорбив отца. И даже если отец не захочет простить его, сам изгонит из Веардруна, Вилл все равно должен сказать ему все, что хотел сказать, а главное – что он сожалеет о последних словах, которые швырнул отцу в лицо, прежде чем закрыть за собой дверь его покоев. Поссорившись с отцом, он упустил возможность получить право на имя и герб Рочестеров, как того хотел отец, но не сожалел об этой утрате. Зато отец убедится в его бескорыстности и отсутствии желания тягаться с Робином за наследственные права, в чем Вилла постоянно подозревали. Граф Альрик, конечно, знал, что Вилл никогда не собирался оспаривать права Робина, но все равно потребовал от него письменного отказа от прав старшего сына и принесения Робину вассальной присяги. Сейчас Вилл понимал всю разумность действий отца, но в тот злополучный день!..

Отец должен скоро вернуться из Лондона, и выезжать в Веардрун надо не позднее завтрашнего утра. Тогда он опередит отца, и у него будет день или два в запасе, чтобы наговориться с Робином. При мысли о младшем брате лицо Вилла преобразилось, осветившись очень теплой улыбкой. Вилл бесконечно любил брата, как и Робин – Вилла. А еще Вилл скучал, невыносимо скучал по ежедневным ратным занятиям, которых настойчиво требовало его тело, устав от вынужденного отдыха. Скучал и по книжным наукам, по самой библиотеке Веардруна, по возможности разговаривать с братом, переходя с одного языка на другой. Заговори он в Локсли на французском, и его бы с трудом поняли. А если сказал хотя бы фразу на валлийском, сочли бы или высокомерным, или колдуном. Что уж говорить о латыни или греческом! Ум Вилла так же жаждал пищи, как тело – привычной нагрузки. Он больше не мог скрывать от себя истину: жизнь в Веардруне стала для него роднее и привычнее, чем жизнь в Локсли, где прошли его детские годы.

Элизабет шла рядом, не смея нарушить молчание Вилла. По его лицу она поняла, что он принял решение, и знала, какое оно: вернуться. Ей было невыносимо грустно каждый раз расставаться с Виллом, а сейчас именно ее слова стали той каплей, которая переполнила чашу его долгих раздумий и сомнений и подтолкнула к такому решению. Он уедет, и кто знает, когда она вновь увидит его. А если бы он остался в Локсли, как и собирался, она видела бы его каждый день. Выходит, она сама решила свою судьбу. Но Элизабет слишком сильно любила Вилла, чтобы иначе ответить на его вопрос, заданный в лесу. Она хотела для него исключительно добра и прекрасно понимала, что жизнь в селении не станет для Вилла благом.

Они добрались до окраины Локсли, когда заметили, что на улицах царит необычное даже для воскресного дня оживление. Люди, покинув дома, спешили к сельской площади, переговариваясь в тревожном возбуждении, судя по тому, что на их лицах были волнение и страх, а кто-то размахивал руками, не найдя нужных слов.

Прежде чем Вилл успел спросить кого-либо о причине общего волнения, к нему подбежал один из друзей и сверстников – рыжеволосый Алан э’Дэйл. Его отец Патрик два десятка лет назад покинул Ирландию и обосновался в Англии, арендовав землю, принадлежавшую графу Хантингтону, но до сих пор и отца, и сына, который Ирландии в глаза не видел, называли в Локсли ирландцами.