Лев Альтмарк - Точка опоры — точка невозврата

Но раз в году у Виктора случаются обострения бдительности, и он, лениво копаясь в бумагах, вдруг обнаружил ещё пять дел с исчезновением людей за последнее время.

— Стоп, — прерываю я многословные объяснения Штруделя, — я понимаю, что твой бравый лейтенант решил объединить все эти исчезновения в серию. Но причины-то исчезновений людей могут быть самые различные. Что заставило Вайса исчезнуть? Что заставило исчезнуть всех остальных пропавших?

— В том-то и дело, что никаких видимых причин не наблюдается! — охотно поясняет Лёха.

Я встаю и начинаю расхаживать между столами, но мыслей никаких, словно они уже давным-давно выпарились на жарком израильском солнышке:

— В общем, так. Сделай мне, пожалуйста, справку с именами пропавших людей, их происхождением, возрастом, работой, семейным положением и датой исчезновения. Короче, всё, что на них есть. А пока ты будешь делать, я наведаюсь к Вайсам. Надеюсь, у Винтермана спрашивать на это разрешения не надо?

— Вообще-то, надо. — Лёха чешет нос, а потом машет рукой. — Хотя ты человек вольный, думаю, можешь и без разрешения обойтись.

Чета Вайсов жила в стандартной пятиэтажке на столбах в старом районе, заселённом, в основном, репатриантами восьмидесятых-девяностых годов. Дом был в меру обшарпан, исписан по стенам всевозможными гадостями, комментирующими пририсованные тут же картинки эротического содержания, с подъездами, заваленными необходимым в хозяйстве, но уже вышедшим в тираж хламом, и небольшими островками свободного пространства у дверей в квартиры.

Зина, так звали супругу исчезнувшего Юрия, оказалась весьма неприветливой дамой с сиплым прокуренным голосом и тёмным неухоженным лицом.

— Тут уже ваши приходили и расспрашивали, — недовольно говорит она, — я три раза всем обо всём рассказала. Что тут неясного? Пришёл с работы, поел, свой сериал посмотрел и пошёл спать. А потом исчез. Если интересно как, то через дверь в квартиру. Никакой Карлсон за ним в окно не прилетал. Вот и всё…

— Вы ничего необычного в тот день не заметили? Может, он был взволнован, когда пришёл с работы, напуган или возбуждён? Он что-нибудь рассказывал?

— Ничего особенного. Юра человек не сильно общительный, а на работе так устаёт, что ему не до разговоров.

— А кем он работает?

— Автослесарем в гараже. Как курсы два года назад закончил и устроился на работу, так с тех пор ишачит на одном месте.

— А кем он был до приезда сюда?

— Учителем. Историю детям в школе преподавал. Но нисколько не жалеет, что поменял специальность. Не раз говорил, что ему нравится возиться с машинами, а в школе всегда головная боль. Так что он вполне доволен своей работой, если вас это интересует.

— А друзья у него были?

— Какие друзья? Тут времени свободного на свою семью не остаётся, не то что на друзей. Вся жизнь у него — из дома на работу и с работы домой. Раз в месяц мы, конечно, выбираемся куда-нибудь в лес или на море, и то не всегда. Последний раз ездили почти два месяца назад. Юрий говорит, что так устаёт на работе, что сил остаётся только до кровати доползти. Куда уж за руль садиться…

Прицепиться было совершенно не к чему, поэтому я прошу:

— Можно вашу спальню осмотреть? Ну, то место, где он находился перед исчезновением…

— Что там смотреть? — фыркает Зина. — У меня там не прибрано. Кровать не застелена.

— Ничего страшного, — успокаиваю её, — для меня это неважно. Хочется просто составить полную картину.

В спальне и в самом деле полный бардак. Чувствовалось, что шкаф, стоящий в углу набит тряпьём до отказа, а то, что не влезло, живописными мятыми кучами набросано на двух стульях и маленьком столике вперемешку с какими-то кремами и одеколонами. Рядом с одной из подушек на кровати лежит кверху обложкой распахнутая книга.

Что-то искать здесь и в самом деле полное безумие, поэтому я машинально беру книгу и верчу её в руках. Невольно отмечаю про себя, что это бунинские «Окаянные дни». Да уж, неплохую литературу почитывает израильский автослесарь после тяжёлого рабочего дня. Хотя… сам-то я сегодня кто? Даже, пожалуй, до слесаря не дотягиваю, весь день парюсь с совком и метлой на открытом солнце. И не до книжек мне…

Взгляд невольно притягивает выделенный красным фломастером фрагмент на раскрытой книжной странице:

«… 2 мая 1919.

Еврейский погром на Большом Фонтане, учиненный одесскими красноармейцами.

Были Овсянико-Куликовский и писатель Кипен. Рассказывали подробности. На Б. Фонтане убито 14 комиссаров и человек 30 простых евреев. Разгромлено много лавочек. Врывались ночью, стаскивали с кроватей и убивали кого попало. Люди бежали в степь, бросались в море, а за ними гонялись и стреляли, — шла настоящая охота. Кипен спасся случайно — ночевал, по счастью, не дома, а в санатории «Белый цветок». На рассвете туда нагрянул отряд красноармейцев.