Константин Рыжов - Эротикон

Между тем, Зевс был ужасно раздосадован тем, как нелепо завершилось его приключение. Конечно, ему ничего не стоило снести напрочь дубовую дверь, вместе с её шипами и притолокой (также легко он мог разнести и саму каменную стену), но тогда его могли обвинить в нарушении данного слова. Положение выходило глупее некуда: вместо упоительных любовных утех он был обречён торчать голым в окне на потеху всей дворцовой челяди! Сын Крона уныло плюхнулся на ложе, рассеяно взглянул в окно и остолбенел… То, что он увидел, потрясло его настолько, что он даже думать забыл об Амфитрите. И было с чего! Прямо напротив, на том же этаже, но в соседнем крыле дворца, Зевс увидел свою жену в обществе какого-то чужого мужчины. Признаться, из-за волнений последнего часа он совсем позабыл о её существовании. Но, как оказалось, Гера нисколько не тяготилась его отсутствием. Стоя в освещённой ночником комнате, она не торопясь раздевалась перед большим настенным зеркалом. Онемевший от изумления супруг следил издалека за каждым её движением. Вот она расстегнула золотую застёжку, скреплявшую пеплос, сняла его с плеч, расправила и повесила на спинку стоявшего рядом кресла. Потом, также спокойно и невозмутимо Гера развязала пояс и обратилась с каким-то вопросом к неизвестному, стоявшему у дверей в глубине комнаты.

В то же мгновение таинственный совратитель подошёл к его жене, взял её ладонь и порывисто прижал к губам. Это был Иксион! Юноша заметно нервничал. Оно и понятно – происходившее с ним едва ли можно было назвать невинным флиртом! Принц снова скрылся в тёмном углу, а богиня не спеша извлекла булавки хитона, провела рукой по волосам и развязала скреплявшую их ленту. Во всех её движениях не было ничего, что говорило бы о волнении или душевном трепете. Сколько раз, засыпая в своей спальне на Олимпе, Зевс видел те же размеренные, неторопливые движения тонких пальцев, снимающих кольца, извлекающих из ушей серёжки, расплетающих косы. Сколько раз он наблюдал эту ниспадавшую волну белокурых волос, сколько раз провожал глазами ткань хитона, соскальзывающую на пол с её нагого тела. Когда-то очень давно эта картина волновала Громовержца до безумия, но обыденность семейной жизни притупила остроту желания. Он перестал воспринимать Геру как женщину. Прохладная матовая кожа её бёдер, рыжеватый треугольник курчавых волос внизу живота, тонкий неуловимый аромат, исходивший от белых, полных грудей, не будили в его сердце давно угасшего жара. Случалось, он даже засыпал, не дождавшись, пока Гера окончит свой вечерний туалет!

Так бывало, и не раз, в их дворце на Олимпе. Но, увидев, как его скромная, стыдливая жена проделывает то же самое здесь, в чужом доме, перед чужим мужчиной, Зевс был повергнут в настоящий шок. Неужели его Гера, в чьей верности он никогда ни мгновения не сомневался, сейчас, прямо на его глазах, буднично и спокойно отдастся негодяю Иксиону, этому мальчишке, с которым знакома всего несколько часов? Зевсу показалось, что он бредит или одержим кошмаром.

А Гера даже не смотрела в его сторону! Она наклонила голову и что-то сказала своему спутнику. Нечестивый мальчишка, который успел уже избавиться от одежды, подошёл к богине и обнял её. Она же откинулась назад, прислонилась спиной к стене и застыла перед ним с блаженной улыбкой на губах. Иксион сначала истово исцеловал щёки и плечи возлюбленной. Потом, приподнимая одну за другой тяжёлые груди, он принялся ласкать языком её соски. Наконец принц припал ртом к её сокровенному бутону и застыл так, стоя на коленях…

…Зевсу, который взирал на эту картину с большого расстояния, казалось, что он наблюдает страстное свидание любовников. Но, перенесись Громовержец в комнату напротив и подслушай происходивший тут разговор, он мог бы воочию убедиться в том, что видимость вещей далеко не всегда соответствует их сути.

Когда Гера оказалась в предназначенном ей покое и увидела в окне игру, которой Зевс беззаботно предавался в обществе Амфитриты, она так разозлилась, что тотчас успокоилась. Сомнения, донимавшие её в течение целого дня, рассеялись и исчезли в один миг, как исчезает под первыми солнечными лучами туманная дымка на дне горной долины. Дочь Крона вдруг ощутила себя великой распутницей, и это чувство захватило её своей новизной. Зато с Иксионом случилось прямо противоположное. Заметив в окне Зевса, вперившего в него свой грозный сумрачный взгляд, разглядев каменные желваки, ходившие под скулами Громовержца, он вострепетал великим трепетом и едва не пошёл на попятный.