Вера Золотарёва - Еретик. Книга первая

– Именем Святой Церкви и папы Иннокентия VI приказываю освободить эту женщину и обеспечить ей должный уход. Тот, кто ослушается меня сейчас, ослушается самой Церкви, а значит, выступит против Господа! – Последние его слова, казалось, со звоном пронеслись мимо селян, заставив каждого из них поежиться от опасения.

Ренар и Вивьен вернулись в Руан уже затемно. Утром предстояло отчитаться перед судьей Лораном и рассказать о том, что селяне вздумали вершить самосуд. Таких случаев следовало избегать, иначе костры с неугодными жителями деревень и городов, которые перешли дорогу слишком завистливому соседу, воспылают по всей Франции.

По дороге Вивьен держался молчаливо.

Несколько раз Ренар хотел задать ему вопрос, отчего он так ревностно принялся защищать ту женщину – не оттого ли, что она своими светлыми волосами и ладной фигуркой напомнила ему Элизу? Однако от этого вопроса он удержался, прекрасно видя, что друг не в настроении это обсуждать.

Вивьен всю дорогу не переставал думать. Его занимали мысли о том, что эта женщина – Эвет – поплатилась тремя изнурительными днями голодовки и наказанием плетьми за то же, за что арестовали Элизу: за привлекательность. Он и прежде задумывался об этом, но пока не спас беззащитную Элизу от тюремных стражников, не придавал этим случаям такого большого значения.

Этой ночью он проспал не больше трех часов, а после сон отступил под грузом мыслей. Ему отчаянно захотелось посетить Элизу с новой проверкой, а из головы при этом не шли слова Ренара: «ты влюблен?»

В конце концов, наткнувшись на лист бумаги, на котором написал ее имя, Вивьен твердо вознамерился снова посетить отшельницу завтра вечером. Теперь его сомнения были развеяны: еретичка или нет, колдунья или нет – Вивьен знал, что ни в коем случае не желает, чтобы она пострадала. А значит, он будет ее защищать, чего бы это ни стоило.

Ночь казалась невообразимо долгой. Минуты слагались в часы, однако рассвет все не думал раскинуться над Руаном.

Вивьен Колер беспокойно шагал по комнате, не находя себе места и не имея возможности забыться сном. Здесь, в небольшом помещении на втором этаже постоялого двора, где он жил, он чувствовал себя едва ли более уютно, чем в монастырской келье. Однако здесь у него не было чувства, что за ним ведется постоянный надзор: в этом скромном жилище не было больше никого, посему ни у кого не вызывала беспокойства его частая бессонница и никто не слышал, как периодически он просыпается от собственных тихих стонов после посетивших его кошмарных сновидений.

Но сегодня ему вновь показалось, что за ним пристально следят. Будто сами стены осуждающе наблюдали за ним и перешептывались, обсуждая решение, которое он принял этим вечером: защитить колдунью и еретичку от любых напастей, которые ему будет под силу предотвратить. Его вера учила, что еретики отринули Господа и сражаются за войско дьявола, но, как ни старался, он не мог отыскать в Элизе сатанинской силы и злых намерений.

«Испытание веры? Искушение демонов? Что для меня встреча с Элизой? Почему я не могу перестать думать, что она очень важна?» – не переставал спрашивать себя Вивьен, меряя шагами небольшую комнату с пустыми стенами, небольшим шкафом и заваленным бумагами столом с канделябром на одну свечу, перьями и чернильницей.

Пройдя мимо стола, он вновь натолкнулся на лист бумаги, на котором написал имя лесной отшельницы. Одно лишь это имя заставило его вспомнить каждый миг их встреч, а также вспомнить женщину по имени Эвет, обвиненную в колдовстве, которую он спас. И едва ли ее внешнее сходство с Элизой не было одной из причин его трепетного отношения к ней.

«То, что я сделал сегодня в деревне, было актом милосердия, но с другой стороны было это и проявлением слабости духа! Ведь даже будь Эвет виновна в колдовстве, я мог бы попытаться найти тысячи причин уверить деревенских жителей в обратном», – думал Вивьен. – «Или не мог? В коротком следствии я был справедлив, но объективным ли было мое отношение?»

Его вдруг захлестнула злость, которую он не смог обуздать. Чернильно-черной пеленой она взметнулась в его душе, не позволив удержать порыв разорвать лист бумаги на несколько частей и швырнуть их прочь.

Мысленно в этот момент он успел обвинить Элизу в том, что она сумела каким-то образом затуманить его разум, заставить его проявить слабость ко всему ведьмовскому племени. Однако мысль эта почти тут же показалась ему сущим бредом: сегодняшнее дело требовало лишь более вдумчивого взгляда, коим Вивьен Колер обладал едва ли не отродясь, и его отношение к Элизе нисколько не повлияло на то, насколько тщательно он подошел к анализу ситуации Эвет. Он понял, что в любом случае не смог бы бездумно пойти на поводу у деревенских жителей, не разобравшись в том, заслуживает ли эта женщина более страшной кары, чем они уже устроили ей.