Сергей Дергунов - Властелин. Книга 1. Свобода, равенство и братство

– Да, да, мальчик мой. Это именно та монета. Я слышал, молодой граф Ганау,– заядлый коллекционер. Как ты думаешь, заинтересуется он «двойным леопардом»?

– Любой коллекционер душу дьяволу продаст, чтобы завладеть этой монетой.

– Души его дьяволу не надо, – с улыбкой произнес Уэлдон, – а вот получить его душевное расположение к тебе – будет в самый раз. Я тебе дам еще несколько редких монет. Перед таким «оружием» принц не устоит.

– Хорошо, стану я придворным евреем. Что потом? Что мне делать потом?

– Для начала, сделаешься ему полезен. Возьмешь у него несколько неликвидных векселей и привезешь их на биржу в Амстердам. Зарегистрируешься на бирже, и будешь ждать. К тебе подойдут мои помощники и все сделают.

– Вы сказали «сначала», значит, есть продолжение? Я ведь должен что-то делать еще? Я хочу сказать, должна же быть какая-то цель. Чего я должен стремиться достичь?

– Цель простая: богатей. Иногда к тебе будут приходить с просьбами мои посланцы. Считай, что это мои просьбы. Вот и все. Трать на себя и свою семью, сколько захочешь, но не забывай, чьи это деньги. Надеюсь, справишься?

Майер задумался. Уж слишком заманчивое предложение. Можно ведь воспользоваться монетами, стать придворным евреем, а про все остальное благополучно забыть. Никаких конкретных результатов от него не требуется, значит, и спросить не за что.

– А как я узнаю, что посланцы прибыли от вас?

– Тебе покажут вот такой знак.

Хозяин вынул запечатанный конверт из лежащей на столе книги и положил его перед гостем сургучной печатью наверх. На печати был изображен глаз, расположенный внутри кольца. Приглядевшись к кольцу, можно понять, что это змея, схватившая пастью себя за хвост.

– Я должен что-то подписать?

– Думаю, это лишнее. У меня достаточно способов наказать тех, кто собирается меня обмануть.

Произнося последние слова, хозяин посмотрел в глаза Майера. Жуткий страх начал окутывать сознание молодого человека. Он уже хотел от всего отказаться и бежать из серого особняка. Не нужно ему ничего. Лучше он останется на всю жизнь младшим партнером дядюшки Оппенхайма. Однако через несколько мгновений страх прошел, и нахлынула волна стыда за свою слабость. Майер почувствовал, как покрылся потом, и это его еще больше смутило.

– Я вас не подведу, мой господин, – только и смог вымолвить он. – Когда мне возвращаться во Франкфурт?

– Не торопись. Скоро дела у твоего «дядюшки» пойдут на спад, тогда он сам тебя рассчитает. Думаю, отступные тебе не помешают? А теперь можешь идти.

Майер встал и направился к выходу.

– Ты забыл монеты.

– А нельзя, чтобы они полежали у вас, пока господин Оппенхайм меня не рассчитает? – обернувшись на выходе, спросил молодой человек.

– Нет. Меня здесь вскоре не будет, а тебе пора привыкать к ответственности.

Майер вернулся к столу, забрал мешочек с монетами и двинулся к двери. Но оклик хозяина дома заставил его остановиться еще раз.

– Постой, Майер. Скажи, а что это за красная табличка висит над твоим домом во Франкфурте?

– Как вы узнали? – резко обернулся удивленный юноша.

– Скоро ты перестанешь удивляться, а пока ответь на вопрос.

– Я не знаю. Сколько себя помню, она всегда там висела. Почему вас это заинтересовало?

– Понимаешь, Бауэр – слишком распространенная еврейская фамилия. Когда о тебе заговорят, я должен точно знать, что это – о тебе, а не о другом Бауэре. Вот я и подумал: красная табличка – Ротшильд – свежо и оригинально.

– Ротшильд? – Майер пробовал новое слово в разных сочетаниях, – я не знаю, что сказать.

– Ты подумай. Я не настаиваю.

– Хорошо, я подумаю.

Как и предсказывал Благодетель, дела в банке Оппенхайма не заладились. Сначала пришла плохая новость из Вены. Давняя тяжба с императорским домом закончилась не в пользу Опенхаймов. Им не только не вернули долги, но и конфисковали остальное имущество.

Дурной пример заразителен. Один за другим немецкие владетельные бароны затягивали с выплатой своих долгов «придворному фактору». Доходило до того, что «дядюшке Оппенхайму» нечем было выплачивать жалование своим служащим.

Все чаще патрон намекал Майеру, что он слишком дорого обходится отделению банка. Младший партнер делал вид, что не понимает намеков и собирался дождаться весны. Но дела в банке шли все хуже и хуже. Майер начал сомневаться, что в таких условиях сможет получить хоть какие-то отступные, и он решился на разговор с «дядюшкой».

– Я понимаю, что становлюсь вам в тягость, господин Оппенхайм. Тяжелее этого для меня ничего нет, ведь вы так много для меня сделали. Если бы у вас нашлось для меня двадцать талеров отступных, я бы уже завтра отправился домой.