Александр Карский - 52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война

В итоге лесное предприятие на реке Ялу провалилось: в конце года вместо обещанных казне миллионных барышей обнаружилось только одно нагруженное лесом зафрахтованное судно. При этом японцы были вне себя от подобной экспансии. Вот и повод к войне! Переговоры в Санкт-Петербурге о разделении сфер влияния в Корее к началу 1904 года зашли в тупик…

В Российской Империи были разные подходы к возникавшим проблемам. Наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев (многие относили его к «безобразовской клике») считал, что японцы блефуют, что они никогда не решатся начать войну, и при этом проявлял крайнюю враждебность к Японии. А вот генерал-лейтенант Д. И. Суботич, герой Китайского похода 1900 года, член Военного Совета, считал, что России вообще нечего делать в Маньчжурии. В октябре 1903 года он обратился с письмом, озаглавленным «Задачи России на Дальнем Востоке», к военному министру А. Н. Куропаткину. В послании он представил несколько, на первый взгляд, парадоксальных утверждений, которые, тем не менее, обосновал с помощью экономических расчетов. Он утверждал, в частности, что России не нужны незамерзающие порты в Желтом море, так как страна может обходиться вообще без внешней торговли на южном направлении, к тому же в Сибири нет избытка ни собственной продукции, ни активного населения. А затраты на Маньчжурию – на железную дорогу, на сооружение порта Дальнего и укрепление Порт-Артура, на усиление военного флота – составят не менее миллиарда рублей. Содержание тут войск и экипажей военных кораблей обходится не менее чем в 200 тысяч рублей ежедневно. По мнению генерала, лучше было бы использовать эти средства на развитие своих народных и экономических сил. Что касается торговли с Северо-Американскими соединенными штатами и Канадой, то для этой цели Владивосток больше подходит, и хотя порт и замерзает на 2–3 месяца, но при современных ледоколах это не препятствие. В конце письма генерал делал жесткий вывод:

«…нам необходимо ликвидировать свое предприятие в Маньчжурии, ликвидировать возможно скорее и возможно полнее и тщательнее».

Разумеется, нет пророков в отечестве – и к этим словам не прислушались. Что любопытно, в предвоенной периодике нет ни одной статьи или хотя бы газетной заметки, в которой высказывалось бы сомнение в успешности возможной войны с Японией. Еще бы! Цензура, как всегда, стремилась ввести единомыслие! Не видеть в Японии сильного соперника – было распространенным заблуждением.

Тем временем японское руководство серьезно готовилось к войне. Усиливался флот, обучалась пехота, наращивалась артиллерия. Изучался опыт боевых действий на Маньчжурском театре военных действий во время последней войны. И велось пристальное наблюдение за Россией. Просто поразительно, насколько японцам удалось точно подметить и глубоко проанализировать ряд уязвимых мест в позиции могучего соседа. На карту была поставлена судьба страны, поэтому расчеты и планирование выполнялись с исключительной тщательностью.

Принимался во внимание и самурайский дух тогдашних японских вооруженных сил – армии и флота.

В дневнике графа Л. Н. Толстого, в записи от 29 апреля 1904 года, отмечено:

«Все это время писал еще прибавление к статье о войне. Нынче кончил и доволен ей…»

Первые наброски статьи на животрепещущую тему яснополянский старец сделал еще 30 января, спустя три дня после объявления войны. 19-го марта отдал материал в переписку. Затем правил, делал вставки и уже после отправки рукописи дописывал прибавления. Под первым прибавлением поставлена дата 30 апреля (итого работа заняла ровно три месяца), но было еще и второе прибавление, помеченное 8-м мая. В окончательном варианте статья названа «Одумайтесь!».

Писатель, хоть и находился большую часть времени в Ясной Поляне, был весьма информированным человеком. Мыслил независимо и бесстрашно, в соответствии с собственными идеалами, и привычный для большинства миропорядок представлялся ему ненормальным, весьма далеким от совершенства. К примеру, вот каково было его мнение о посещении Императором войск, намеченных для похода в Маньчжурию (написано это еще до Высочайшего смотра в Орле 6-го мая):

«Газеты пишут, что при встречах царя, разъезжающего по России гипнотизировать людей, отправляемых на убийство, проявляется неописуемый восторг в народе. В действительности же проявляется совсем другое. Со всех сторон слышатся рассказы о том, как там повесилось трое призванных запасных, там еще двое, там оставшаяся без мужа женщина принесла детей в воинское присутствие и оставила их там, а другая повесилась во дворе воинского начальника. Все недовольны, мрачны, озлоблены. Слова: «за веру, царя и отечество», гимны и крики «ура» уже не действуют на людей, как прежде…»