Александр Карский - 52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война

Если, отбросив эмоции, спокойно проанализировать копившиеся на Дальнем Востоке противоречия, то можно прийти к заключению, что война явилась следствием ряда серьезных стратегических просчетов руководства Российской Империи. Да, обе Империи, и Российская, и Японская, одинаково стремились к расширению своих зон влияния в Корее, Маньчжурии и на Ляодунском полуострове. Шло активное соперничество и в прибрежных водах Тихого океана. И поначалу казалось, что России сопутствует успех. Право и сила были, вроде бы, на ее стороне. Но если прослеживать цепочку событий с начала 1890-х годов, то становится ясно, как ряд последовательных ошибок неумолимо влёк страну к тяжелому международному конфликту.

Отсчет событий, полагаю, следует вести с 25 февраля 1891 года, когда Александр III подписал Высочайший указ, данный министру путей сообщения, о строительстве Транссибирской железной дороги. Дело, безусловно, благое, необходимое для развития Сибири и дальневосточных окраин России. В том же году, 19 мая, во Владивостоке состоялась официальная церемония начала строительства, причем на ней присутствовал цесаревич Николай Александрович: он собственноручно заложил первый камень будущего вокзала и отвез на полотно дороги тачку земли. Колея от Владивостока шла на Хабаровск, поскольку в первоначальных планах не было предусмотрено строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). В Архиве внешней политики Российской Империи мне на глаза попалась любопытная карта транспортных сообщений на Дальнем Востоке – как по суше, так и по морю. На карте, кроме России, показаны Япония, Корея и, конечно, Китай. Видно, например, что из Владивостока суда ходили и в Шанхай, и в Нагасаки. А вот никакой КВЖД на этой карте нет. Вместо нее показана железная дорога от Забайкалья вдоль границы по Амуру до Хабаровского края и далее на юг, к Владивостокскому порту. Причем ясно, что это проект, отчего схему можно датировать первой половиной 1890-х годов. Глядя на эту карту, невольно думаешь, что события могли бы протекать совсем в другом русле: территории вдоль границы получили бы мощный импульс к развитию, появились бы новые поселки и города с множеством рабочих мест, неуклонно росло бы население. Россия успешно освоила бы уже имевшиеся территории и укрепилась бы на своих естественных рубежах. Не было бы никаких проблем с переброской любых воинских соединений вдоль границ. Страна предстала бы несокрушимой твердыней.

В те годы Япония боролась с Китаем за контроль над Корейским полуостровом. В 1894 году отношения между двумя странами резко обострились, началась война. В сентябре китайские войска потерпели поражение под стенами Пхеньяна. Вскоре японские части форсировали реку Ялу, и война была перенесена на территорию Южной Маньчжурии. Именно тогда нарабатывали опыт оперативного руководства генералы Ояма, Нодзу, Оку, Ноги, Куроки. При этом они превосходно изучили ландшафт и специфику боев в Маньчжурии. В ноябре пала крепость Люйшунь. Китайские войска были окончательно разбиты к весне 1895 года, казна опустошена. На проигравших была наложена огромная контрибуция, победителям передавались земли, которые они пожелали, в том числе и Ляодунский полуостров. Однако под давлением России, Германии и Франции в ноябре 1895 года Япония вернула Империи Цин все полученные территории. Выяснилось: скоординированное давление великих держав – страшная сила. Европейские державы бесцеремонно стали делить Китай на сферы влияния. И вот в марте 1898 года Российская Империя арендовала у Цинской Империи на 25 лет южную оконечность Ляодунского полуострова, где располагались удобные незамерзающие бухты. Так образовалась Квантунская область с портами Дальний (Даляньван) и Порт-Артур (Люйшунь). Именно тогда японское руководство приступило к разработке стратегического плана вытеснения России. Появление поблизости военно-морской базы политическое руководство Страны восходящего солнца посчитало непосредственной угрозой фундаментальным жизненным интересам.

Нужны ли были России незамерзающие порты на восточном побережье Китая? На первый взгляд, ответ очевиден: разумеется! Но о возможной цене, которую придется заплатить Империи, тогда мало кто задумывался. На обустройство новых арендованных территорий потекли миллионы рублей, причем средства, как всегда, отрывались от исконных земель. Население коренных губерний, едва оправившееся от голода 1891–1893 годов, ощутило дополнительную нагрузку, благосостояние его перестало расти. А тем временем в верхах Российской империи уже в открытую заговорили о скором падении династии Цин и о желательности в таком случае присоединения Маньчжурии, для которой уже и название придумали – Желтороссия. В середине 1890-х годов отказались от плана прокладки Транссиба вдоль левого берега Амура. Этот вариант отстаивал генерал-лейтенант С. М. Духовский, Приамурский генерал-губернатор и командующий войсками Приамурского военного округа. Он указывал на огромное «колонизационное и базоустроительное значение» Амурской железной дороги. Придворные интриганы твердили, что генерал смотрит на грандиозные государственные задачи слишком узко, намекали, что он печется главным образом о притоке капиталов в свой край. Молодого неопытного царя смогли убедить, что прокладка магистрали к Тихому океану через Маньчжурию сулит государству огромную выгоду: путь выходит короче, построить его получится дешевле и быстрее, да и время в пути значительно сократится. Куда ни глянь – сплошные преимущества. Этот вариант упорно проталкивал министр финансов С. Ю. Витте, считавший, что железная дорога поспособствует мирному присоединению Маньчжурии. Несомненно, такие логические построения страдали недальновидностью, так как не учитывали важнейшие политические аспекты, да и экономические выгоды были посчитаны, скорее, умозрительно.