Александр Косенков - Далеко от неба

– Как же, осведомлен. Пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить заинтересованных лиц в обратном. Отряд, по моим сведениям, будет передвигаться по совершенно неисследованной местности…

– Вынужден поинтересоваться, откуда у вас эти сведения?

– Помилуйте, Николай Александрович, об этом чуть ли не последний шаромыга на приисках осведомлен. У половины казаков семьи, дети…

Насколько мне известно, подобные караваны в этом направлении еще ни разу не снаряжались ввиду полной непроходимости здешних мест в летнее время.

– Что же заинтересовало именно вас, Викентий Борисович?

– Видите, вы даже помните мое имя.

– Служба.

– Понимаю. Хочу только напомнить, что по образованию я топограф. Изучение и отображение незнакомой местности некоторым образом входит в круг моих профессиональных обязанностей.

– Хорошо, мы с вами еще поговорим об этом. Сейчас – извините. Чертовски устал с дороги. Вторые сутки в седле. А вот, кажется, и сам Конышев…

К палатке подходил подъесаул, командир отряда сопровождавших золото казаков. Ему уже сообщили о появлении ротмистра.

– Какой неотложной необходимостью обязан нашей встрече, Николай Александрович? – спросил он, подходя к ротмистру и протягивая руку.

– Вы правы, необходимость действительно неотложная…

Они скрылись в палатке. Ильин, отошедший в сторону, но хорошо расслышавший последние слова ротмистра, остановился, словно в раздумье, и стал напряженно прислушиваться.

– Уха готова, ваше благородие, – пробасил неслышно подошедший к нему Иван Рудых. – Вам как? По отдельности или с общего котла будете, с обществом?

– Сколько раз, Иван, я просил не звать меня «благородием». Я такой же человек, как и все вы. Конечно, с общего. Пора уже привыкнуть.

– Так я это так, для порядку. По отдельности ловчее. Ложку не забудьте, как прошлый раз. А то казачки мигом сметут, пока ходите.

– Вынужден вас огорчить, Александр Вениаминович, – с трудом стягивая промокшую шинель, сказал ротмистр. – Просуши, братец, – протянул он её заглянувшему в палатку молоденькому казаку. Потом тяжело опустился на походную кровать подъесаула и жестом пригласил того сесть поближе.

– Весь внимание, – сказал подъесаул. – Насколько понимаю, повод для вашего внезапного появления должен быть из ряда вон?

– Более чем, более чем. Не предложите ли стаканчик чего-нибудь согревательного? Промок до исподнего.

– Сергей! – крикнул подъесаул и приказал заглянувшему в палатку казаку: – Мою фляжку. В сумке, где карты и патроны.

– И еще, братец, – остановил казака ротмистр. – Покарауль затем хорошенько. Чтобы ближе чем на десять шагов вокруг палатки ни души. Понял?

– Так точно!

– Исполняй. Да побыстрее. Зуб на зуб не попадает. Кстати… – Он снова повернулся к командиру отряда. – Пока суть да дело, кто вам рекомендовал в отряд Ильина?

– Пришел сам, безо всяких рекомендаций. Объяснил, что весьма заинтересован в изучении местности, по которой мы вынуждены будем передвигаться. Между нами, Николай Александрович, я до сих пор в значительном затруднении. Приблизительный маршрут мы, конечно, наметили. Весьма и весьма приблизительный. На картах – сплошное белое пятно. Присутствие в отряде инженера-топографа мне показалось как нельзя более кстати. Его единодушно характеризовали как очень дельного специалиста.

В это время посланный казак внес фляжку с водкой и котелок с дымящейся ухой.

– Ушицу, ваши благородия, казачки сгоношили. Иван Рудых такого тальменя заловил – любо-дорого. Зверь!

Казак поставил котелок на походный стол, достал стаканы, тарелки, ложки, нарезал хлеб.

– Не забудь проследить, – сказал ротмистр, когда тот направился к выходу.

– Не извольте беспокоиться. С полным понятием. Хорунжий еще двух часовых на подходах выставил.

Подъесаул разлил по стаканам водку.

– С Богом! С благополучным прибытием!

Выпили. Ротмистр взялся было за ложку, но, подумав, отложил ее.

– В качестве предисловия. По дороге в меня дважды стреляли. На выезде с прииска и на Желтугинской гари. Слава богу, без последствий. Как, по-вашему, что сей факт означает?

– Кто-нибудь знал о вашем… вояже?

– Ни одна живая душа.

– Тогда непонятно.

– Это с одной стороны. С другой – очень даже согласуется со сведениями, которые я вам сейчас изложу. С вашего разрешения, повторю. Нервы стали ни к черту.

Он налил себе водки, залпом выпил, зачерпнул ухи, проглотил и, обжегшись, часто и глубоко задышал, раскрыв рот.