Олег Ракитянский - Про Панаса и шпиона-аса

– За мной, хлопцы! Вперед! – простонал Панас и показал на номер «Штуцера». Рука Панаса повисла в воздухе.

Опера быстро справились с дверью. «Фомка» ушла в работу. В предбаннике остались Прохор и Иван. Сквозь наползавший сон Панас услышал сдавленный шепот.

– Ванёк, а что у него в холодильнике? Посмотри, – убедительным тоном порекомендовал Прохор.

– Прохор, да тут вискаря немерено! Давай по пятьдесят грамм! – радостным писком проверещал Иван.

– Ты еще спрашиваешь! Тем более Панас в завязке, – наливай!

От неслыханной дерзости и возмущения Панас снова потерял сознание. Придя в себя часа через два, он услышал тягучий голос Ивана.

– Ну, что, Проша, – на посошок?

– Ну, ладно, давай, – ответил изрядно захмелевший Прохор, – на посошок и тихонько споём мою любимую «По диким степям Забайкалья».

От нахлынувшей досады Панас решил отлежаться в коридоре. Для второго захода у него не осталось живого места на лице и «вискаря» в холодильнике. Рядом прошла уборщица. Панас притворился спящим.

– От свинюка, – услышал он явно недружеский голос, – нажрутся, облюются, а нам потом убирать.

Шаги остановились. «Лишь бы она не полезла в карман, где лежали: пляжный снимок «Герды», фотографии тёщи на каких-то похоронах и жены с авоськами», – проскочила мысль. Тут же он почувствовал, как женская рука заботливо приподняла его голову и сняла лифчик. Шагов больше не было. Панас, прищуриваясь, вглядывался в темноту коридора. Мимо пробежала мышка. Где-то мерно постукивали часы. Рядом с ним кто-то заботливо оставил ведро и швабру. За дверью ковырялись «экскурсанты». Было тепло и уютно.

«Чуден коридор при лунной погоде», – подумал Панас.

На проводимом совещании в Директорате Панаса пригласили в президиум. Когда он сел возле трибуны, в зале стало ещё светлее. Сначала он подумал, что хотят отметить его заслуги как отличившегося «экскурсовода», – синяк в пол-лица так и не сошёл. Но потом понял, что он приглашен как образец и напоминание всему «сектору», к чему приводит самодеятельность в работе, отсутствие должной «отцовской заботы» и кураторства со стороны руководства. А также дерзкая оперативная независимость, пренебрежение к организующей роли вышестоящего «сектора», несогласованность и уход от выполнения четко выверенных и откорректированных пунктов плана.

Несмотря на успешное проведение вчерашней «экскурсии», руководство было недовольно (Вообще-то оно всегда всем недовольно – автор). Каждый выступающий со словами: «Я не участвовал, но я скажу», считал своим долгом дать рекомендации Панасу, как надо работать, при этом «лягнуть» посильнее.

Как всегда, на этом совещании Панас ничего полезного не услышал.

«Ясно одно, – со «Штуцером» пора кончать! Но как?» – начал размышлять Бандура. Если взять как «шпиона», разразится дипломатический скандал. Государству не предоставят очередной «транш» 35 35 – международный кредит, обречённый на разворовывание – Ред. . Чинуши и казнокрады будут лишены возможности его разворовывать, чтобы достраивать свои виллы на Багамах и посещать бани в Москве. «Братва» не сможет «наезжать» 36 36 – предлагать поделиться – Автор на коррупционеров, чтобы потом «оттягиваться» 37 37 – поздний ужин с незнакомой женщиной – Автор в кабаках и в других злачных заведениях. Бюджетники не получат «объедки» с разворованного «барского» стола. Бандура будет не в состоянии заправлять свою «Таврию», чтобы использовать в работе против шпионов. Получался какой-то заколдованный, демократический круг!

К тому же по договоренности с «америкосами» мы их «шпиков» не сажали, а отпускали на рождественские каникулы – безвозвратно, а они наших по полной программе – бросали в тюрьмы с пожизненным заключением. Несмотря на это каждый день «зловонное» чрево внутренних и внешних СМИ выливало на «оболваненного» россиянина целые ушаты кортавых панегириков, доказывающих, что наконец-то мы стали жить в свободном обществе, и в то же время взрывалось злобными выпадами в адрес кошмарного «совдеповского» прошлого «этой» страны.

В действительности, как считали многие в Директорате, государство превратилось в тоталитарный анклав, под названием «демократия», окруженный со всех сторон кредиторами, со слюнявым нетерпением ожидавшими, когда же «клиент» сдохнет, чтобы приступить к разделу его заложенного имущества.

– Да–а, – вздохнул Панас, – ну, Запад! Ну, «контра»! (враждебный человек или целая страна. – Ред.) – это же надо было до такого додуматься, – насадить свой «режим» и создать систему, заставившую работать на себя своего бывшего главного врага, предварительно его ограбив.