Александр Боханов - Романовы. Пленники судьбы

Отношение к Петру – давний разделительный мировоззренческий ориентир. По сути дела, здесь – исходный фокус всех идеологических противостояний XIX–XX веков. Восторги и безусловное одобрение дел Петровых – верный признак европоцентричного, западнического, дерусифицированного сознания. Ведь он, по справедливому замечанию одного из «отцов славянофильства» И.В. Киреевский (1806–1856), – «разрушитель русского».

Пётр I действительно насильственно насаждал «европейскую цивилизацию». Правда, при этом обычно не принято поднимать вопроса о цене преобразований, которая, среди прочего, выражалась и в бесчисленном количестве загубленных человеческих жизней. За время правления Петра I, за неполных тридцать лет, население России, по разным оценкам, уменьшилось от 20 до 40 %. Кстати сказать, за сорок лет безраздельного правления «кровавого тирана» Иоанна Грозного численность населения в подвластной ему Московии увеличилась почти вдвое.

Все «материалисты», «прогрессисты», «эволюционисты» тут как в оцепенении. Хотя уже давно установлено, что эпоха Петра Великого – пик государственного насилия, в том числе и в применении смертной казни. Никто даже приблизительно не установил количество погибших «во славу преобразований». Однако правда состоит и в том, что никто из «русских европейцев» и не проявлял желания такие потери считать. В других случаях «математические выкладки» и «статистические показатели» – излюбленный прием при доказательстве «русской отсталости». Здесь же статистика замолкает.

Сам Пётр Алексеевич, его клевреты и многочисленные симпатизанты трактовали как человеческие потери, связанные с военными кампаниями Преобразователя, так и многочисленные казни неугодных – как неизбежные жертвоприношения на петровский «алтарь Отечества». Метафорически злодеяния Царя-Императора так часто воспринимаются до сих пор. Но при этом почему-то не возникает вопроса: что же до Петра I на Руси не существовало «алтаря Отечества»? Конечно же, он наличествовал. Только тогда «алтарь Отечества» и церковный алтарь значили одно и то же. И лишь со времени Петра Великого они стали существовать и восприниматься раздельно.

В один исторический миг на Руси всё чужое начало признаваться властью «своим», а все исконное в одночасье стало третироваться как «негодное». Это явилось потрясением национально-религиозного сознания. Историк Церкви Смолич И.К., в целом весьма высоко оценивавший «петровскую революцию», вынужден был признать, что «все преобразования Царя были проникнуты духом секуляризации, который поколебал всю совокупность норм народной жизни».

Впервые в Русской истории властью завладел и ей безраздельно начал распоряжался не просто «плохой правитель». Суть несчастья состояла не в «самодурстве», «кураже», «прихотях» и «жестокостях» – такие качества и проявления верховной власти русские готовы были сносить, не ропща. Самое страшное состояло в том, что правитель «от Бога» стал творить «небожье дело», начал «разрушать русское». В таком восприятии происходящего сходились и сторонники протопопа Аввакума из числа староверов, и приверженцы ортодоксального Православия.

Грубые и безоглядные нововведения Петра Алексеевича способствовали обострению эсхатологических переживаний и ожиданий, которые никогда в православном мире не исчезали, но обострялись до чрезвычайности в моменты исторических потрясений. По заключению исследователя, «пришествие антихриста ожидалось в 1666 г., когда оно не исполнилось, стали считать его, 1666 г., не от Рождения Христа, а от Его Воскресения, т. е. стали ждать его в 1699 г. (1666+33=1699). И всего за несколько дней до начала этого года (25 августа 1698 г.; следует иметь в виду, что новый год начинался 1 сентября) явился Пётр из первого своего заграничного путешествия, причем его пребывание было сразу же ознаменовало целым рядом культурных нововведений (уже на следующий день началась насильственная стрижка бород; уничтожение бород было ознаменовано в новолетие 1699 года; тогда же началась и борьба против национальной русской одежды и ряд других реформ того же порядка).

С этим естественно связывали слух о том, что настоящего Царя за границей «убили» или «подменили», причем слухи эти начались еще до возвращения Петра. Надо полагать, что легенде о «подменённом царе» «способствовал и карнавальный маскарад Петра, который во время вояжа принял на себя роль урядника Петра Михайлова».

Надвигающуюся угрозу русскому благочестию православные пастыри разглядели на самой ранней стадии её явления. В своем «Завещании» Патриарх Иоаким (1674–1690) заповедовал: «Всякое государство свои нравы и обычаи имеет, в одеждах и поступках свое держит, чужого не принимают, чужих вер людям никаких достоинств не дают, молитвенных храмов им строить не позволяют». Голос Архипастыря Петром Алексеевичем услышан не был.