Вячеслав Мартынов - Последний князь Феодоро

При этих словах Тихон задумался и смутился. Дело в том, что его красноречие было, скажем так, не совсем его. Вчера вечером к нему прибыл гонец от Его Высочества Исаака Гавраса с подробными письменными инструкциями и речами, которые Тихон должен был заучить и рассказать Александру, склоняя его на сторону Паисия. И поначалу Тихон успешно справлялся с поставленной задачей, но так увлекся, что посчитал все сказанное – своими собственными словами и решил добавить последнюю фразу, про зависть, которую он вставил от себя. Она естественно была не уместна, и более опытный Александр не преминул воспользоваться возможностью поставить двоюродного брата в тупик. Теперь же нужно было выкручиваться, и мысленно прокляв свою неуместную самодеятельность, Тихон ответил:

– Ну, Вы же сами видите какой Паисий изысканный и галантный, его уважают многие люди, в том числе и сам наместник Гавриил Домнин, – фраза про наместника тоже была написана для Тихона Исааком, – и какой этот Костас – вояка и мужлан, которого никто не воспринимает как талантливого руководителя, а многие просто недолюбливают.

– Людей, которые руководят, часто недолюбливают, это не секрет, а свое дело Михаил Костас знает отменно. Но в целом я понял Вас, брат мой. Все зависит от результатов расследования. Только после него можно будет сделать какие-то выводы.

Пока длилась вся эта политическая игра, и шло расследование, Алексей Паисий по приказу княжича томился в своем доме. И хотя дом был одним из самых комфортабельных в Фуне, комфортно Алексей себя уж никак не чувствовал. Его мучила постоянная бессонница, отчего под глазами появились большие синие мешки. Он совсем запустил свой внешний облик, и на его всегда гладко выбритом лице проступала бородка, которая росла совершенно неравномерно и больше напоминала юношеский пушок. Настроение было прескверным. Алексей практически не выходил из кабинета, мало ел и почти не пил. Всем своим телом и душой он чувствовал, как вокруг его шеи стягивалась удавка, которая вот-вот должна была окончательно сомкнуться. Он десятки раз перебирал в своей памяти все финансовые документы и сам находил в них слабые места, которые раньше казались ему безупречными. От этого у него постепенно развивалась паранойя. Ему периодически, тайно доставляли послания от Тихона, в которых последний уверял, что его отец делает все, для того чтобы спасти его. Но после предательства Аркадия Ореста, что само по себе жгло все его нутро и доставляло нестерпимую душевную боль, Паисий перестал кому-либо доверять.

И вот на третий день проверки, когда до казначея дошел слух о том, что комиссия нашла у одного из купцов один дублированный документ, подтверждавший подлинность бумаг Костаса, нервы Алексея Паисия не выдержали. Собрав все свои оставшиеся силы, он сел за роскошный дубовый письменный стол и написал послание Исааку Гаврасу:

«Ваша Светлость! Много лет я служил Вам верой и правдой и никогда еще не подвергал сомнению свою преданность Вашей семье. Нас связывают многочисленные дела, огласка которых могла бы негативно сказаться на Вашем добром имени. Сейчас обстоятельства складываются таким образом, что если проводимое расследование докажет наличие подлога документов, то тогда наверняка, княжичем будет применен допрос с пристрастием. Во время этого допроса будут применяться известные Вам способы развязывания языка, и я боюсь, что не смогу долго удерживать в тайне всю информацию о наших с Вами делах. Поэтому я вынужден просить Вашу Светлость применить все возможные средства для того, чтобы расследование не пришло к таким выводам. Всегда преданный Вам, Алексей Паисий.»

После написания послания, он кликнул слугу, через которого поддерживал связь с окружающим миром, передал ему письмо и строго настрого велел передать его Тихону Гаврасу в руки. Через два часа Тихон уже отправлял с этим посланием гонца к отцу.

Для того, чтобы находиться поближе к месту происходящих событий Исаак Гаврас устроил охоту в одном из своих угодий недалеко от города Шиварина. Опытный гонец мог проехать это расстояние за 8 часов. А так как переписка Исаака Гавраса не прекращалась ни на день, в его свите всегда хватало толковых посланников. Уже к одиннадцати вечера из уставших рук своего взмыленного фунского гонца он получил послание от Паисия.

– Да что он о себе возомнил, – завопил архонт, дочитав до конца письмо, – я из кожи вон лезу, чтобы вытащить его из передряги, в которую он попал по своей собственной глупости, мужеложец чертов, а он мне еще и угрожать вздумал. Нужно заканчивать с этим делом, а то оно становится слишком опасным.