Сергей Шаповалов - Под знамением Бога Грозы. Книга вторая. Месть Богов

– Я не уйду. Останусь с тобой. Ярри не посмеет приблизиться к твоему ложу.

***

Большое Собрание началось поздно вечером. Сановники, пришедшие в халентуву, разделились на две группы. Одна, более многочисленная состояла из верных слуг Суппилулиумы. Они гордо держали головы, словно победители. Другая часть панкуса состояла из слуг Иссихассы. Приспешники опального жезлоносца напоминали затравленных лисиц. В душе они проклинали Иссихассу, и готовы были упасть к ногам Суппилулиумы и молить о пощаде. Их можно было понять: сановники понятия не имели о подлом заговоре. Но кому теперь докажешь? Иссихасса удрал и оставил их в глупом положении. Теперь они искали любой путь к спасению. Пусть, даже, их выгонят из халентувы, отнимут все земли с полями, садами и лесами, лишь бы только кара не коснулась их жизни и жизни их детей. Воздух в зале накалился, словно перед грозой. Косые взгляды сверкали, словно искры из-под кресала, готовые разжечь огонь.

Вошел лабарна в сопровождении мешедей и горцев. Члены Великого Рода склонили головы. Верные слуги лабарны сделали это уверенно и с достоинством; бывшие приспешники Иссихассы – медленно и боязливо. Следом за лабарной вошла таваннанна. Суппилулиума сел на трон. Следом на свой трон грациозно опустилась таваннанна.

Суппилулиума обратил в зал усталое лицо с синими кругами у глаз. Его тяжелый испытывающий взгляд прощупывал строй вельмож, заставляя краснеть и бледнеть каждого. Твердым спокойным голосом лабарна обратился к присутствующим:

– Великие мужи Хатти. Вы являетесь опорой государства. От вас зависит состояние торговли, армии, политики и вообще жизни и благополучия страны. Но если опору начинает точить червь зависти и жадности, то здание неминуемо рухнет, придавив обломками всех, не разбирая на правых и виноватых. Я не хочу в чем-то обвинять вас или оправдывать себя. Да, я слишком горд и самонадеян. Но разве я пекусь о собственном благе? Для меня важнейшая цель в жизни – возродить Великую Хатти, какова она была при божественном Лабарне или при победоносном Мурсили. Объясните мне: неужели я поступаю неправильно?

– Ты всегда поступаешь правильно! – единогласно ответил панкус.

– Может, что-то делал не так, совершал грубые ошибки, кому-то из вас нанес смертельную обиду? Или мое правление тяжким бременем легло на плечи народа, и я не достоин после смерти стать Богом? Припомните все хорошенько.

– Мы довольны тобой! – единодушно возвещал панкус.

– Может быть, кто-нибудь обвинит меня в смерти лабарны Арнуванды? – холодно сверкнул глазами Суппилулиума.

– Никто не посмеет! – единодушно отвечали сановники.

– Почему же тогда меня предал человек, которому я доверял больше всего? – взорвался Суппилулиума, вновь обводя всех тяжелым взглядом. – У него было все: серебро, земли, невольники, огромные поместья. Может быть, еще кто-нибудь жаждет власти? Мало кому-то золота и серебра достается? Кто-то из вас голодает? Ходит в рванье? Или мечтает стать Богом?

– Солнце наше, – воскликнул один из сановников, – не вини всех. Предатели – это сторонники Иссихассы. Вон они в углу жмутся. Их всех надо схватить и отправить в темницу!

– Кто это сторонник? – закричал один из вельмож в углу. – Хочешь сказать, что мы предали лабарну? Чтоб у тебя язык отсох! Ты сам брал у Иссихассы серебро на постройку своего дома. Я видел собственными глазами и слышал собственными ушами.

– Ложь! – завопил первый, густо покраснев. – Ты хочешь очиститься от грязи, вытирая руки о другого.

– Их надо судить по древнему закону! – вскрикнул еще один вельможа из сторонников лабарны. – Пусть предателей бросят в воды Марассантии. Боги решат их судьбу. Если они выплывут, то судить их и казнить; если потонут, то снять с них вину.

– Тебя самого надо бросить с башни, – раздался возглас с другого конца зала. – Если не разобьешься, то казнить. Может напомнить, как ты помог Иссихассе купить подешевле аппантес для строительства крепостных стен? После этой сделки ты стал носить в ассирийские одежды.

В зале поднялся дикий шум. Все разделились на две кучи и кричали, надрывая глотки. Обвиняли друг друга в страшных изменах. Пламя факелов бешено плясало. Телохранители напряглись и внимательно следили за беснующимися ораторами, в случаи чего, могли и остудить палками по хребту. Горцы схватились за кинжалы. А все вельможи продолжали кричать, размахивая руками и брызгая слюной.

– Тихо! – перекрыл гвалт громкий властный голос лабарны. Все тут же смолкли. Наступила, непривычная для уха, тишина. Даже было слышно потрескивание пламени, да учащенное дыхание самых ярых крикунов.