Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна

— Что она сказала? — спросил Атос.

— Она, действительно, так хороша, как живописует ее Портос? — спросил Арамис.

— Это ее люди напали на вас вечером и обыскали вашу квартиру? — спросил Портос.

— Нет, — ответил д'Артаньян на последний вопрос. — Ни герцогиня, ни ее воспитанница, кузина покойного де Отфора, не знали даже, что он убит. И уж тем более, что письмо у меня. Следовательно, они никак не могли приказать напасть на меня, — с этими словами д'Артаньян сел на коня и тронул поводья, посылая его вперед, в темный лабиринт городских улиц.

Мушкетеры, немного удивленные необычной неразговорчивостью друга, последовали за ним.

Д'Артаньян поймал себя на том, что снова и снова вспоминает, какую приятную, даже волнующую, восхитительную тяжесть ощутил он в руках, когда держал потерявшую сознание мадемуазель де Отфор.

Погруженный в приятные думы, он не заметил, как неясная тень метнулась за угол особняка, когда их маленькая кавалькада отъехала от фигурной решетки ворот.

Только Гримо что-то заметил и сказал в своей лаконичной манере Атосу, сопроводив слова четким жестом:

— Человек!

Но задержавшийся после этих слов рядом с ним Атос напрасно всматривался в густую темень прилегающей к особняку улочки. Ничего не обнаружив, он догнал товарищей: по молчаливому соглашению они решили проводить д'Артаньяна до трактира.

А человек, тень которого заметил Гримо, проскользнул проулком на соседнюю улицу, где его ждал слуга с оседланной лошадью. Не без труда взгромоздившись на нее, он подоткнул рясу и поскакал в Пале Кардинале. [5] Пале Кардинале — дворец, который строил для себя кардинал. Перед смертью он завещал его королю. С того момента дворец стал называться Пале Рояль.

Огромный кабинет первого министра Франции, кардинала Ришелье, тонул в полумраке. Его освещал лишь один канделябр, стоящий на письменном столе, да огонь в камине. Кардинал зябко кутался в мантию, красную, какой она и должна быть у князя церкви, но подбитую горностаем, подобно королевской. Несмотря на теплую весну и затопленный камин, в огромном, еще недостроенном дворце было сыро и промозгло.

В двери, полускрытой тяжелой парчовой портьерой, появился один из доверенных секретарей первого министра.

— Монсеньер, к вам брат Бартоломео.

Кардинал молча кивнул, разрешая впустить посетителя.

Вошел брат Бартоломео — та самая тень, что мелькнула у ограды особняка Люиня.

— Я позволил себе потревожить ваше высокопреосвященство внеочередным докладом, — торопливо заговорил монах, — потому что два часа назад к дому герцогини ди Лима подъехал лейтенант королевских мушкетеров д'Артаньян в партикулярном платье в сопровождении трех мушкетеров, имена которых мне не удалось установить…

— Атос, Портос и Арамис, — пробормотал кардинал.

— Что вы сказали, выше высокопреосвященство?

— Продолжай, я знаю этих господ.

— Слуга доложил мажордому, что к герцогине приехал шевалье д'Артаньян с письмом. Его провели в кабинет. Я позволил себе предположить, что письмо заинтересует ваше высокопреосвященство и попытался подслушать разговор в кабинете, но увы… Довольно скоро лейтенант вышел из особняка и уехал в сопровождении мушкетеров, а я поспешил к вам.

Кардинал молча смотрел на брата Бартоломео. Монах заволновался под его пристальным взглядом, покрылся потом, думая: "Вероятно, я сделал что-то не так… Господи, что же он молчит?"

А кардинал просто задумался, позабыв о посетителе.

Пару недель назад ему доложили о предстоящем приезде в Париж четы ди Лима. Повод для визита, казалось, был самым банальным: герцогиня хотела навестить подругу юных лет королеву Анну Австрийскую. Кардинал не поверил в эту версию, но отнюдь не по свойственной ему подозрительности, а имея на то веские основания. Во-первых, герцогиня ди Лима была двоюродной сестрой первого министра Испании герцога Оливареса, что уже само по себе делало ее визит неординарным. А второе, более важное соображение проистекало из глубокого и внимательного анализа событий последних лет в Испании, давнего противника Франции.

К этому времени Испания окончательно увязла на севере Европы в борьбе с непримиримыми и воинственными повстанцами в Нидерландах. И на юге Испания потерпела поражение: закончилась крупной неудачей итальянская кампания. Таким образом, испанским Габсбургам не удалось соединить свои владения с владениями австрийских Габсбургов и взять Францию в кольцо. Испания перешла к тактике ослабления Франции изнутри.