Михаил Крюков - Сближения

Я сидел в больничном парке уже полчаса, и мне стало скучно. Наверное, обход уже закончился и можно вернуться в палату. Хорошо, что я догадался запомнить её номер – из коридора стеклянные двери выглядели совершенно одинаковыми. Осторожно заглянув в палату, я увидел, что Ана уже ушла. Мой сосед сидел за столиком. Увидев меня, он улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

– Доброе утро, сосед, – сказал он на прекрасном английском. – Ваше имя я подслушал из разговора с врачом, прежде чем вы перешли на русский, но вы должны извинить меня: не затыкать же мне было уши! Меня зовут Дамиан, брат Дамиан.

– Брат? Так вы…

– Да, я монах ордена госпитальеров.

Я сел напротив монаха. Выглядел он странновато, если не сказать, отталкивающе. Он был заметно выше меня, но весь какой-то изломанный, мосластый, со слегка свёрнутой на бок головой. У него были необыкновенно длинные руки и ноги, как у куклы-марионетки, и неприятные, какие-то паучьи, непрерывно шевелящиеся пальцы. А вот лицо было хорошим: добрым, мягким и улыбчивым, в глазах мерцал задорный огонёк.

– Простите ради бога, – сказал я, – но кого-то вы мне напоминаете…

– Ну как же… – улыбнулся монах. – Авраам Линкольн, сказочник Андерсен, скрипач Паганини и террорист Усама бен Ладен – мои товарищи по несчастью. Это называется синдром Марфана.

– Никогда не слышал.

– Ну и хорошо. Синдром Марфана – довольно редкий сбой в генах, но, волею Господа, он выпал на мою долю. Поэтому я завсегдатай больниц.

– Вы местный?

– Нет, я приехал из Испании несколько дней назад, но случилось обострение, и вот я здесь.

– Да, отдых испорчен, обидно…

– Что вы, какой отдых, я приехал на Мальту, чтобы припасть к святыням ордена, и вот такая неудача…

Я заметил, что брат Дамиан сидит неподвижно и почти не жестикулирует. Видимо, движения причиняли ему боль. Я знал, что это такое. Однажды я заполучил приступ радикулита, и одни движения проходили безнаказанно, а вот другие… Тогда я точно так же боялся пошевелиться.

– Помогите мне добраться до кровати, – попросил он. – Я заказал палку, но её почему-то до сих пор не принесли, а сам я, боюсь, не встану… Мне очень неловко.

– Ерунда, – я подошёл к монаху и присел: – Обнимите меня за шею.

– А вам это не повредит? – встревожился он.

– Вот заодно и проверим. Беритесь!

Я поднял монаха и подвёл к кровати. С блаженным стоном Дамиан улёгся. Я обратил внимание, какие огромные у него ступни. С такими, наверное, можно плавать без ласт.

– Зачем же вы встали?

– Захотелось посидеть. Встать мне помогла медсестра, благодарю вас, сэр, – ответил монах.

– Да какой я сэр! – хмыкнул я.

– А кто же?

– Просто Сергей.

– Боюсь, славянские имена мне не по силам. Можно я буду звать вас Серхио? А вы обращайтесь ко мне как вам удобнее.

– Русские не испытывают проблем почти ни с какими иностранными именами. А скажите, только не обижайтесь, ладно? Обращение «брат» обязательно?

– Конечно, нет, – засмеялся монах. – Вы, конечно, турист?

– Не угадали, я приехал на Мальту работать.

– Работать? На Мальте?! – изумился брат Дамиан. – Кем? Расскажите, если можно. Я страшно любопытен.

Я взял стул и пересел так, чтобы смотреть в лицо испанцу. По намертво въевшейся курсантской привычке днём я на кровать не ложился.

– Ну секрета никакого нет, я – военный историк. Прилетел, чтобы писать работу о роли английской торпедоносной авиации в битве за Северную Африку.

– Битва за Северную Африку? – переспросил монах. – Это значит, Роммель «Лис пустыни», Эль-Аламейн и всё такое. А кто был у англичан? Я забыл.

– Монтгомери.

– Интересно…

Я рассмеялся.

– Почему вы смеётесь? – немедленно заинтересовался монах.

– Потому что вы первый на Мальте, кто, услышав про тему моей работы, сказал, что ему интересно.

Брат Дамиан фыркнул:

– Это типично для мальтийцев. Им лишь бы сидеть в кабачках, пить кини и играть в самодеятельных оркестрах. Главное событие в жизни мальтийца – ежегодный карнавал. Остальное их интересует очень мало. Господи Иисусе, да кому сейчас интересна эта тема? На Западе вообще предпочитают не вспоминать Мировую войну.

– Но вы же сказали, что вам интересно…

– Это другое дело. Понимаете, с моим диагнозом редко доживают до сорока, а мне уже тридцать пять. В оставшиеся годы я хочу узнать как можно больше…

– А разве этот… как вы сказали…

– Синдром Марфана? – подсказал монах.

– Да, он. Разве его нельзя лечить?

– Отчего же, лечить можно, вылечить нельзя. Генетические болезни неизлечимы. Люди с моим диагнозом обычно умирают от разрыва аорты. Раз – и всё. В принципе, аорту можно оперировать, но мне не повезло дважды. В моей аорте есть что-то такое, что хирурги боятся трогать. Я – единственный сын в семье, довольно богатой, надо сказать. Когда отец узнал о моей болезни, он чуть не сошёл с ума. Я прошёл множество консилиумов, лежал в лучших клиниках Европы, но… Под конец мне это надоело, и я сказал отцу: хватит! От судьбы не уйдёшь. Знаете, Серхио, мы, испанцы – очень суеверный народ. В Испании много цыган, и они занимаются гаданием, иногда довольно успешно. Тайком от родителей я сходил к одной цыганке, старой и сморщенной, как засохший лимон. Не выпуская изо рта трубки, в которую был набит, по-моему, не табак, она долго рассматривала мои ладони, а потом сказала, что шанс есть: я должен обратиться к Богу. Ну что ж, к Богу, так к Богу, и я вступил в орден святого Иоанна Иерусалимского, который известен своим попечением над больными. Раньше в орден принимали только знатных, а теперь, в основном, богатых. Мир меняется, и церковь вместе с ней.