Андрей Булычев - Сотник из будущего. Тёмное время

– Да около пяти десятков, это уж точно было! – загомонили все остальные из пятерки. – А может, даже и поболее того! Там ведь только те, кто тогда под рукой у старшого оказался, на встречу с клещевскими выбежали, а кроме этого, у него ведь и еще люди были!

– А может, и правда отправить их в город, только не одних, конечно, а в пристежке с пластунами? – задумчиво изрек сидевший за столом со схемой города начальник штаба.

– Ты же сам, Савельич, только что вот говорил, что рисковать молодыми ни в коем случае не стоит? – обернулся к нему Сотник. – Чего же так резко-то вдруг переменился?

Начальник штаба бригады задумчиво посмотрел на закопченную потолочную балку, почесал седую бороду и, вздохнув, ответил:

– Ну вот, скажем, вызнаем мы, где этого Клеща нам лучше будет прижучить. Окружим мы его своими пятью, шестью воинскими сотнями в логове да потом и вырежем их там всех. И как потом вот это все будет выглядеть для самых простых горожан? А вернее, как это повернуть смогут все те, кто сейчас во главе Господина Великого Новгорода встал? Сам же вот только недавно сказывал ты, Иванович, что много у нас там недоброжелателей в самых его верхах собралось. Указания от князя или от городского головы у нас, дабы сечь здесь разбойников, нет. И действовать мы, выходит, что, по своей личной прихоти тут будем? А скажут про нас как? Дескать, андреевские мирный люд новгородский бьют, кровью его весь город заливают, а еще и разбой со стяжательством нам же заодно здесь припишут! Что ты, сам не знаешь всех этих брехунов? Так бригаду нашу хулою покроют, что не в жизни потом от нее не отмоешься. А народ-то всему ведь поверит, неужто он разбираться станет, что мы добро здесь творим и что его от разбойников-душегубцев освобождаем. «Наших бьют!» – орать они будут! Еще и в вечевой колокол ударят. Неет, тут, Иванович, по-другому действовать надо!

– Ну да, Филат Савельевич, здесь ты, пожалуй, прав! – Андрей устало потер глаза и присел за стол. – А ведь и верно, сунемся мы в город наводить порядок, так потом всех здесь супротив себя ополчим.

– За дверь выйдете пока, – буркнул он Митяевской пятерке. – Да рядом будьте, далеко не уходите. Чтобы только крикнул я вас, и вы тут же стрелой явились! Думать мы будем пока. Ступайте!

– Не лезь, не лезь вперед, я тебе говорю! – Саватей осадил вышедшего чуть впереди всего десятка Оську. – Чуть отстань, вон рядом с Игнаткой, что ли, иди. И куды только вот несет?! На твои щеки кто повнимательней взглянет, не поверит ведь, что из горожан. Румянца тебе вот только на них еще не хватает!

– Да я же сажей натерся, Ильич, и дерюга на мне еще дранее, чем ваша, – оправдывался паренек, тем не менее, замедляя свой шаг.

Митяева пятерка, как и требовал старший этой вылазки, шла в самой середине ватажки. Вся дюжина андреевцев представляла собой весьма живописное зрелище. Грязная и рваная одежда на теле, сбитые поршни на ногах, всклоченные волосы на чумазых и запыленных головах. Все должно было показывать, что идет тут одна из многочисленных, орудующих ныне в городе ватажек, расплодившихся в большом избытке за последнее время. Идет она по какому-то своему темному делу, и лучше бы ей дорогу не переступать, ибо сам целее будешь. В руках у людей были копья, переделанные из кос, у кого-то дубина или топор, и только самый старший, как видно, атаман, на широком кожаном ремне имел длинный меч в замотанных грязной мешковиной ножнах.

«Видать, у купчины отобрал, а самого зарезал», – подумал низенький худющий мужичок, прижимаясь к забору и с опаской оглядывая всю эту дюжину.

– А ну-ка, поди сюда, милок! – поманил его пальцем атаман.

Тот сжался в комок и оглянулся по сторонам, ища, куда бы ему скрыться. Улочка была безлюдной, и он уже хотел было нырнуть в пустырь от сгоревшего подворья, но и этот путь ему теперь перекрывали двое молодых вооруженных парней.

– У меня ничего нет, я гол как сокол, православные! Брать с меня неча! Ну что вы, люди добрые, отпустите Христа ради! – загомонил мужичок, затравленно глядя на шагнувшего к нему атамана.

– А ты не шуми, не шуми, родный! – улыбнулся тот и положил руку на свой меч. – А будешь шуметь… – и чуть блеснул боевой сталью.

– Молчу я, молчу, дядька! У меня ведь семья, жена с двумя детками, пока я живой и сами они со мною живы. Я же всю мзду, как и положено, плачу, сейчас Журавлю, а надо, так и вам буду! Вижу, что вы люди не местные. Вы только скажите, кому, мне ведь все одно куда, лишь бы меня не трогали, – все тараторил испуганный мужичок.