Понсон дю Террайль: Западня

– Мадам, – прервал ее Сентак, – прекратите, в противном случае…

Молочница, сделав вид, что не услышала его, продолжала:

– Позабыв о своем происхождении и воспитании, молодой человек в ярости хотел было наброситься на даму, но та схватила его за руки и сжала их с такой силой, что в его душу тут же закралось сомнение. Своими пылкими домогательствами он преследовал даже не женщину. Это был крепкий малый, вполне способный дать пылкому влюбленному взбучку в том случае, если ему в голову придет протестовать и возмущаться.

Такой поворот сюжета был встречен раскатом хохота.

– Да погодите вы, – сказала дама, – это еще не все.

– Мадам, замолчите! – возопил Сентак голосом, выдававшим его безудержный гнев.

– Вы становитесь наглецом, господин де Сентак. Это в любых обстоятельствах непростительно, даже на костюмированном балу.

– От кого вы об этом узнали?

– Очевидно, что не от вас. Вероятно, от человека, который знает эту историю во всех подробностях.

– Ах, мадам, мадам, вы выводите меня из себя.

– Наш молодой синьор высунулся в окошко, чтобы велеть кучеру поворачивать обратно в Бордо, – продолжала молочница. – И совершенно не удивился, когда увидел, что за экипажем, окидывая его насмешливыми взорами, следует три десятка всадников в рединготах и с непокрытыми головами. Надо признать, что шутка получилась злая. Поэтому молодой синьор…

– Мадам, – сказал Сентак срывающимся голосом, – только что вы совершили гнусный поступок, и я узнаю, кто вы.

– В самом деле?

– Да, мадам, уверяю вас.

– Каким же образом?

– Наипростейшим.

– В чем же он заключается? – спросила молочница.

– Я сорву с вас маску.

Сентак сделал шаг вперед и протянул руку, явно намереваясь схватить маску женщины, выставившей его на посмешище.

Молодая дама считала себя в полной безопасности в бархатной маске и даже не предполагала, что кто-нибудь из окружавших ее мужчин окажется настолько плохо воспитан, что решится на подобное оскорбление, пусть даже и в приступе гнева.

Поэтому увидев порыв Сентака, она не на шутку испугалась и даже негромко вскрикнула.

Но это совершенно не помешало бордосцу, ставшему жертвой насмешки, с возмутительной грубостью сорвать с нее маску.

Все произошло так быстро, что никто из молодых людей, окружавших молочницу, не успел воспрепятствовать Сентаку совершить этот подлый поступок.

Но когда первое изумление прошло, Танкред де Мэн-Арди, наш старый знакомый, подошел к человеку, решившемуся на подобную бестактность, и сказал: – Господин Сентак!

– Что еще?

– Только что вы совершили трусливую выходку.

– Не надо меня учить, сударь, – ответил Сентак.

– Будь по-вашему. Но я все же преподам вам пару уроков.

– Неужели?

– Причем наилучших.

Все эти события разворачивались с невероятной быстротой.

И Мэн-Арди встал на защиту дамы – даже не взглянув на нее и тем более не пытаясь извлечь из грубости Сентака для себя выгоды.

– Господа, господа, прошу вас, – тем временем увещевала она, – не надо ссориться, во имя неба.

Сентак по-прежнему держал в руке ее маску.

Танкред де Мэн-Арди взял ее и жестом, выдававшим все его презрение, дал обидчику дамы пощечину.

– Сударь, я поквитаюсь с вами завтра! – закричал Сентак.

– Если я не успею сделать это первым, – ответил Танкред, повернулся и протянул маску молочнице.

И тут же разделил всеобщее изумление. Стоявшую перед ним женщину он не знал. Тот, кого она оскорбила, как и остальные молодые люди, – тоже.

Она была очаровательна – этим все сведения о ней и ограничивались. Как ее зовут, тоже никто сказать не мог.

– Господин де Сентак мог бы вполне обойтись без этого гнусного поступка и поверить мне на слово, – сказала она. – Я же говорила – мы с ним незнакомы. Разве я солгала? Кто-то из вас может сказать, что знает меня?

– Нет, конечно же нет, – сказал юный д’Аржелес, утверждавший, что знает всех женщин Бордо.

– Я могла бы явиться на костюмированный бал без маски и тем самым вас заинтриговать. Вполне возможно, что тем самым я поступила бы правильно и уберегла героя смешной истории, которую вы только что слышали, от акта неслыханной дерзости.

Она встала.

Это была стройная, высокая грациозная женщина. Костюм молочницы сидел на ней великолепно.

– Кто из вас, господа, предложит мне руку, чтобы проводить до экипажа?

Молодые люди, все без исключения, бросились вперед.

– Прошу прощения, господа, – ответила на это она, – но я обязана опереться на руку моего храброго защитника.