Игорь Боковой - Страж

– Небольшого же я ума! – воскликнул Гуго, – знакомиться вздумал! Сначала надо дать человеку поесть! Садись! – Он указал на свободное место за столом. – Сейчас тебя покормят. Я распоряжусь! – и он вышел из комнаты.

В комнате повисла неловкая пауза. Рыцари, нехотя ковыряясь деревянными ложками в своих мисках, с интересом разглядывали своего нового знакомого.

– Шевалье, говоришь? – молчание нарушил рыцарь, сидевший ближе всех ко входу, – что-то не очень похоже, – усмехнулся он.

«Роланд, вроде», – припомнил Дамас и спросил, – с чего ты это взял?

– Вид у тебя такой, – усмехнулся тот, – да и запах от тебя свежестью не балует.

За столом все прыснули и с интересом обратились к Дамасу с немым вопросом: «Ну и что ты на это скажешь?»

– Я думал, что по запаху определяют знатность только лишь собаки, – медленно, чеканя слова, проговорил Дамас и, подняв глаза, посмотрел на собеседника.

Тот отбросив ложку, вскочил.

– Ты хочешь сказать, что я – пёс?! – Желваки на лице Роланда гневно перекатывались, указывая на высшую степень возмущения своего хозяина.

– Это ты сказал, – устало ответил Дамас.

Роланд, гневно смахнув миску с кашей со стола, одним прыжком оказался рядом.

Дверь внезапно открылась и в комнате появился Гуго с деревянной миской, полной аппетитной дымящейся каши.

– Сядь, Роланд! – мгновенно оценив ситуацию твёрдо сказал он, – Дамас пришёл сюда по моему приглашению. Не прошло и минуты как ты уже задираешься!

– Он назвал меня псом! – взревел Роланд.

– Ты лжёшь, – ответил Дамас, устало потирая лицо.

«Господи! Ну зачем? – внутренне простонал Гуго, – Зачем обязательно называть его лжецом?»

– Вот, – Роланд повернулся к Гуго и развёл руками, – теперь ещё и лжецом меня назвал.

– Ты сам виноват, – негромко, но твёрдо сказал рыцарь, сидевший в торце стола у стены, – ты первый начал его цеплять. Он ответил. Всё честно.

«Годфруа…», – вспомнил Дамас.

– И да! – добавил другой, сидевший по правую руку от Годфруа, – псом ты себя сам назвал.

– Вы что? Все сговорились?! – Прошипел сквозь зубы Роланд.

– Выйди, брат! – ледяным тоном приказал Гуго, – остынь!

Роланд обвёл глазами присутствующих и не найдя поддержки в глазах братьев, гневно протопав, вышел из комнаты, не забыв, что есть силы, хлопнуть дверью.

– Поешь, – сказал Гуго, ставя миску перед Дамасом. – А потом – вымойся! – поморщился он, – от тебя разит, как от кочевника!

Дружный хохот завершил его слова.

Дамас только что закончил приводить себя в порядок и направлялся обратно к трапезной (как и было велено). Было непривычно и забавно ощущать на себе рясу монаха (его собственную одежду попросили оставить, пообещав чуть позже вернуть её выстиранной и заштопанной) и он то и дело пытался засучить длинные широкие рукава и потуже затянуть веревку, исполняющую роль пояса. Полы рясы то и дело путались под ногами и с каждым новым шагом Дамас ожидал, что вот-вот растянется во весь рост на земле, наступив на них.

«Да как они в этом ходят?» – раздраженно подумал он, подходя к двери трапезной и негромко постучал.

– Входи, сын мой, – послышался удивительно знакомый голос.

«Сын, мой?» – удивился Дамас и вошёл в келью.

За столом сидели двое: Гуго де Пейн и священник. Гуго задумчиво перекатывал в ладонях пустой деревянный кубок, монах бережно поглаживал корешок Библии, лежавшей перед ним. В центре стола, обёрнутый куском рогожи и перевязанный для надёжности куском пеньковой верёвки, лежал какой-то продолговатый свёрток.

– Присаживайся, сын мой, – священник указал на свободное место, – у нас к тебе разговор.

«Где я слышал этот голос?» – опять подумал Дамас и, заняв предложенный стул, поднял глаза.

– Уффф…, – непроизвольно вырвалось у него, – «Это же он! Тот священник!»

– Вижу, узнал ты меня! – в глазах аббата плясали смешливые огоньки, – Ну что же, осталось только представиться, – он улыбнулся, – аббат Бернар из Клерво.

– Дамас Бонне, – сдержанно кивнул он, – вы сказали, что ко мне есть разговор, святой отец.

Священник кивнул.

– И то верно. Давай сразу к делу, – начал он, – 14 января сего года весь христианский мир отмечал большой праздник: День Святого Илария. Но не только этим знаменателен этот день, – певучая речь священника звучала слово проповедь в воскресный день, – в этот день Божьей Волею случились два события: собором в Труа официально учреждён Орден рыцарей Храма Господня, – он осенил себя крестным знамением и смиренно поклонился.