Влад Ростовцев - Хазарянка

– И поклялась моя, что отмстит за ту претерпевшую, примерно наказав прелюбодея!

Ты вправе спросить мя, каковым образом? Отвечу: на заре привязать его без одежд, обмазанного медом, к древу в глубине леса, и отвязать, всего покусанного, лишь на закате. И до скончания дней своих не забудет он!

Ты вправе спросить мя, возможно ли избежать ему той кары? Отвечу: возможно, аще поклянется до рождения будущего плода выплатить за душевные муки будущей роженицы в гривнах и мехах, ведь оный знатный ловчий.

Ты вправе спросить мя, кто скрытно передаст оного в руце самых могутных из дворни жонки моей, предварительно задержав? Отвечу: твои люди из внутреннего сыска. В том и заключается твое извинительное содействие…

«Поищи дурней себя! Не на того напал!» – констатировал Твердила, презрев и те вопросы, и собственные же ответы на них Вершилы. Нашел, кому подсказывать! Ведь мигом просек главный внутренний сыскарь Земли вятичей, что хахаль, якобы, неизвестный ему. точно попадет в могутные руце – токмо не дворни, а служивых внешнего сыска. Ему же, Твердиле, предлагается в оной акции второстепенная и неблаговидная роль, в заведомое злоупотребление должностными обязанностями.

А вдруг прознают о том те, кто мечтают его подсидеть? Плохо дело! А ежели, что еще хуже, докопается скрытный сыск? Случись подобное, даже Белозер, аще повезет привести его в относительно ясный разум, вряд ли сумеет отстоять!

И где тут прямая выгода для него самого? В упор не углядеть!

«Пора отверзать уста!» – твердо решил он. И отверз…

III

Вслед за приглашением – чрез мальчонку на посылках, от небезызвестного Глота: навестить его по месту коммерции, благонамеренный и состоятельный обыватель, именем Веденей, задумался, к чему бы сие. И не подозревал, что почтен вниманием матерого сходника Секретной службы Ромейской империи, пребывавшего ее нелегальным представителем в бассейнах Оки и Прони. Не было у него точек соприкосновения с оным оборотистым делягой, да и знакомство было лишь чисто шапочным (по правилам тогдашнего этикета, ручкались при встречах – в знак приветствия, токмо с друзьями, а отдаленные знакомцы лишь приподнимали шапки).

Ясно, что среди аналогичных Веденею достойных обывателей того городища на высоком бреге Оки при впадении в нее Серебрянки, не являлось секретом: Глот, представлявшийся выходцем из южных пределов Земли вятичей, имея репутацию ярого ревнителя Стрибога, истово и неустанно клеймившего христианство ромейского склада, прельстившего своей нечестивостью и Владимира – великого князя Киевского, не токмо вельми небезвыгодно кредитует обращающихся к нему достойных граждан, а и приторговывает исподволь. Хотя немногие из них ведали о самом доходном сегменте его скрытной коммерции: нелегальном сбыте импортных (чаще арабских) афродизиаков для скорой сексуальной помощи, равно и продаже особо доверенным покупателям из числа преуспевающих аборигенов и состоятельных торговых гостей возбудители собственного, самородного приготовления из природных компонентов по рецептуре, ведомой ему одному.

А нечему удивляться! Глот (он же резидент Евсей для константинопольского Центра, он же помощник судового плотника Нектарий из Силлиона, он же скриб Хрисанф в Риме, он же мастер индивидуального пошива Харитон в Червене, он же урожденный Дорофей из Деметриады – града на побережье залива Пагаситикос у подножья горы Пелиос), пройдя двухгодичную спецподготовку в засекреченной лесной школе под кодовым нумером 102 – недалече от ромейской Никеи, был лучшим в своей группе по общей успеваемости, отличившись и на экзамене по практической фитотерапии.

По разумению добропорядочного Веденея – в прошлом серийного душегуба, ведь герои без скелетов в шкафу встречаются в реальной жизни гораздо реже, чем в художественной литературе и сказках, меняле было просто нечего предложить ему. А ведь пригласил! При том, что ему, осведомленному от доверенных лиц о тайном приработке Глота, были решительно незачем любые допинги, ведь имея насыщенное разбойное прошлое, он лишь недавно переступил порог тридесятилетия.

В качестве же заводчика гусей и уток для продажи на городищенском торге – в самом престижном первом ряду, он абсолютно не нуждался в покупном корме для них. Понеже оные одомашненные пернатые, чья печень уже тогда пользовалась повышенным спросом у особливо зажиточных потребителей, да и запеченные в яблоках сии почитались смаком, прекрасно обходились подножным. Утки отъедались, рассекая гладь ближнего пруда, а гуси интенсивно набирали вес на свежей траве; и пруд, и луг принадлежали их хозяину. Что до железа для личной кузни, его обеспечивали надежные поставщики, выплавлявшие из руды, добываемой на болотах.