Сергей Сорочан - Всемирная история. Византийская империя

Таким образом, возвеличивание императоров, указание на божественную природу их власти и, как следствие, мнение о необходимости безусловного подчинения их воле были одним из коренных элементов официальной доктрины царской власти в Византии.

Василевс являлся воплощением величия и могущества, символом святости, богатства и мощности Ромейского государства. Даже гербом царства служила монограмма из четырех букв В («василевс») в виде квадрата, где две буквы смотрели налево, а две направо, что расшифровывается как «Царь царей, царствующий над царями». Исключительные символические права такого царя властвовать над Экуменой, по крайней мере, христианской, для ромеев не подлежали сомнению даже тогда, когда от его владений к концу XIV в. остались рожки да ножки, а сам он стал вассалом турецкого султана. Такая официальная политическая идеология и теория универсальной власти Ромейского царства сформировались в основном из имперских элементов эллинистического и римского наследия и были прочно санкционированы христианской религией, которая видела во власти монарха исполнение высшей воли – воли самого Бога.

Но, кроме неограниченных прав и занятия «созерцательным обдумыванием», у византийских богоданных венценосцев были и важные обязанности. Главными среди них являлись издание законов и строгое соблюдение законности. Особой заботой императора ромеев становилась забота о евфинии – благосостоянии общества. И в теории, и на практике он должен был поддерживать в обществе то, что ромеи называли омонойей – согласием, единомыслием в государстве для всех его членов в соответствии с положением, которое каждый из них занимал. Если василевс не пекся об «общем благе», как сказал византийский историк XI в. Михаил Атталиат, то есть предавал интересы ромеев, его могли и должны были признать неугодным Богу, а значит, поднять мятеж против него, лишить власти.

Парадоксально при этом еще и то, что такая «республиканская» византийская монархия строила свою экономику… на социалистических основаниях. Правительство во все вмешивалось, все контролировало, все регламентировало. Все – частное предпринимательство, производство, труд, потребление, весы, количество и качество товара, внешняя торговля, узаконенный размер барышей, общественное благосостояние, даже перемещение населения – в той или иной степени находилось под бдительным надзором государства, регулировалось им и императором, следствием чего было наличие сонма чиновников, действовавших от имени царя и в свою очередь контролировавшихся им. Как это оценить?

Нам, воспитанным на ценностях современной демократии, надо обязательно учитывать, что самодержавие – это независимость от других государей, а не произвол, вседозволенность, уверенность в собственной непогрешимости. Кто такой самодержец? Это суверен, не платящий никому дани и самостоятельно принимающий решения. Но это не означает, что он все делает сам, как хочет. Действительно, все полномочия высшей власти у него нераздельны, ему не ставит границ другая земная власть, он не может быть поставлен перед земным судом, но над ним – ответственность перед народом, суд собственной совести и еще более важный Божий суд. И он должен считать священными границы своей власти, причем считать куда жестче, чем если бы они были ограничены только некими предписаниями. Тяга к соблюдению традиций, осторожность к новому, консервативные чувства не означают мракобесия и застоя. Как правило, любой монарх, и византийский не исключение, проводил преобразования, реформы, но не опрометчиво, чтобы не потерять власть, а только те, что действительно настоятельно назрели. При этом лихорадочная реформаторская деятельность не приветствовалась, ибо справедливо считалась опасной.

Несомненно, монархия избавляла страну от регулярной тряски показных, якобы «демократических» выборов – процедуры заведомо постановочной, замешанной на выборных технологиях, договоренностях деловых групп, нечестности, фальсификации результатов. Тем самым она ослабляла политические раздоры, которые в противном случае, как при республике, поедали бы значительную часть духовных сил народа, его внимания и времени. Прекрасно понимая, что голосовать не за кого, народ в таких случаях все равно упорно, исступленно обсуждает, кому отдать голоса, зачастую ничего не получая взамен. Он если и является участником таких «псевдодемократических» политических процессов, то посредственным.