Алексей Воронков - Харбин

Но вот он, последний штрих к картине…

– Лиза!.. Ты?! – не веря своим глазам, воскликнул Александр. – Да как же?.. Какими судьбами?..

Рот ее был чуть приоткрыт и из глаз катились слезы. Очаровательная, нежная, милая… Казалось, она потерялась в этом жестоком мире, где все так зыбко и ничтожно.

Она бросилась к нему на грудь.

– Милый! Милый!.. Прости… Прости за все!.. Я понимаю… понимаю, что была неправа! Но я теперь совершенно другая!.. Ну, поверь же, поверь… И прими, если сможешь… – размазывая по лицу слезы, долго и отчаянно бормотала она.

Болохов не знал, что ему делать. Он то обнимал ее, то гладил по голове, то льнул губами к щеке. Ему до сих пор не верилось, что это Лиза. Может, это сон? – спрашивал он себя. Но нет… Я вижу, я ощущаю ее… Я дышу запахом ее волос… Лиза! Какое счастье!.. Но почему? Почему?.. Что заставило тебя, презрев опасность, отправиться на мои поиски? Но в следующую минуту он уже понял все…

– Я люблю… люблю тебя… – покрывая его лицо поцелуями, отчаянно признавалась она. – Я так ждала этой минуты, милый! Так ждала…

И все, и он снова счастлив. Снова в душе его появился свет.

– Лиза!.. Лизонька!.. Если бы ты знала!.. Если бы ты только знала… – У него не было слов, чтобы выразить то, что он чувствовал в эту минуту. Да, да, он был счастлив, а когда человек счастлив, ему нечего сказать. За него говорит его душа. И слезы радости, которые невозможно остановить.

Казак, что привез девушку, отошел в сторонку и, машинально покручия седой ус, с любопытством наблюдал за молодыми. Он не смел им мешать. Такое ведь нечасто теперь увидишь. В основном кругом одна кручина, а тут на тебе, – праздник души. Все правильно, о боли говорить легко – все знают, что это такое. Другое дело – счастье… Увидишь порой, как светятся от счастья глаза человека, и самому начинает казаться, что еще не все потеряно в этой жизни. Коль есть любовь – знать, еще живем. И жить будем. И пересилим все, преодолеем, перемаемся… На то она и жизнь, чтобы ей радоваться…

В том же году Александр с Лизонькой обвенчались. Все собирались вернуться в Харбин, но так и остались в Сахаляне, где у них родились дети, где они потихоньку обжили свой угол.

…В тридцать первом Квантунская армия оккупировала большую часть северо-восточной территории Китая. А 5 февраля 1932 года после непродолжительного боя на подступах к Харбину с отрядами генерала Ма Чжаньшаня, которого поддержала часть русской эмиграции, этот город был взят японскими войсками. С его падением, по существу, завершилась и оккупация Японией всей Маньчжурии, на территории которой японцы создали марионеточное государство Маньчжоу-Го, а его пожизненным правителем объявили Пу И, последнего императора династии Да Цин.

В 1935 году, не желая вступать в конфликт с японцами, Советский Союз продал свои права на КВЖД властям Маньчжоу-Го, после чего советские железнодорожники были уволены. Большая часть из них вернулась на родину, но были и те, кто отказался от советского гражданства и остался. Многие русские эмигранты, не желая находиться под пятой у японцев, бежали в Шанхай, кто-то уехал в Австралию, Новую Зеландию, Канаду, США… Но часть из них все же осталась и потихоньку приспособилась к новым условиям жизни.

В конце тридцать седьмого в Харбине при облаве был смертельно ранен Лизин брат Петруша, который был членом подпольной группы, участвовавшей в антияпонском сопротивлении. Горе горевать – не пир пировать, говорят в народе. Не вынеся утраты, тяжело заболела Мария Павловна. За три дня сгорела, сердешная. Похоронив жену, Владимир Иванович закрылся в своем кабинете, достал из ящика письменного стола хранившийся у него именной револьвер, подаренный ему когда-то самим государем в честь окончания строительства КВЖД, и, даже не оставив предсмертной записки, застрелился. Наверное, перед тем, как нажать на спусковой крючок, он все же о чем-то думал. Скорее всего, на память ему пришли события далеких дней, когда он с молодой женой прибыл в этот необжитый край, желая что-то сделать для великой России. И вот весь его труд, да что там – вся жизнь пошли, как говорится, коню под хвост. Все потерял, все… И свою дорогу, и семью, и саму веру в справедливость этой жизни.

О смерти родных ей людей Лиза узнала из письма приятельницы Марии Павловны. Хотела тут же ехать в Харбин, чтобы побывать на их могилках, но решила подождать, когда Александру дадут отпуск. Одной-то куда? Повсюду вооруженные банды грабителей. Так что лучше не рисковать.