Александр Гурин - Русский Ришелье

– У герцога и армии-то нет. Зачем ему порох?

– Порох его светлость продает за море – в Англию.

– В Англию? Да англичане сами кому хочешь свои изделия предлагают!

– Да, это так. А вот порох у нас покупают, – в словах Шталкера снова сквозила гордость.

Тут перед путешественниками предстал крестьянский хутор, и проводник замолк. Жалкий домишко был построен из плохо обтесанных бревен и сверху покрыт соломой. Домик был так низок, что его жильцы с трудом могли стоять в нем в полный рост. Окно заменяла дыра, на ночь закрывавшаяся доской. И в такой хижине крестьянин жил вместе с курами, свиньями и собакой…

Пока путники созерцали печальное зрелище, их проводник – курляндский дворянин на полном серьезе пояснил своим спутникам:

– Герцог Якоб милостлив. В его имениях крестьяне живут лучше, чем у баронов.

– Быть может, герцог Якоб заставляет своих подданных платить очень большие подати? – удивился воевода. – Герцогство ведь маленькое, а деньги нужны и на содержание двора, и на содержание замка, и на многое другое.

Капитан Шталкер тихонько рассмеялся:

– Мы, курляндские дворяне, вообще не платим налогов. Герцог живет на доходы с собственных имений. А латышские холопы по нашим законам приравнены к древнеримским рабам. Дворянское собрание повелело каждому немцу обязательно иметь мушкет, чтобы держать в повиновении этих рабов.

– Тихо! – вдруг встревоженно произнес воевода. – Что за странный звук?

Секунду все молчали. Осторожный Ивашка на всякий случай приготовил мушкет. Воевода оставался недвижим, но был готов в случае опасности действовать очень быстро. Капитан Шталкер оставался спокоен и собирался что-то сказать.

Неожиданно под одним из охранников очень не вовремя заржала лошадь.

В руках воеводы непонятно как оказались сразу два пистолета: вроде бы мгновенье назад их не было, а как он выхватил из-за пояса оружие, никто не заметил. Капитан Шталкер улыбнулся, громко сказал по-русски:

– Быстр ты, воевода. Не хотел бы я быть твоим врагом.

Видя, что Ордин-Нащокин ждет объяснений его беспечному поведению, проводник, продолжая улыбаться, сказал:

– Не тревожься, Афанасий Лаврентьевич. Это местная девка собирает неподалеку ягоды или грибы. У здешних крестьянок очень своеобразный наряд. На плечи они надевают покрывало, края которого украшены подвесками. Те при ходьбе звенят. Кроме того, местные модницы любят носить медные пояса с тремя-четырьмя рядами белых гладких камешков, которые собираются на морском побережье. При ходьбе камешки могут стучать друг от друга. Наряд, конечно, хоть и недорогой, но красивый, однако, когда надо расстегнуть красавице пояс и сбросить покрывало с ее плеч, довольно неудобно – очень много шума.

– А что, тебе, капитан, случалось расстегивать их пояса? Охотно ли соглашаются на это местные крестьянки? – тут же заинтересовался не в меру любопытный Ивашка.

– Помню одну местную колдунью, которая с нетерпением ждала, когда же я вновь расстегну ее пояс, – не выдержав, похвастался курляндец.

Однако, хотя офицер и ударился в воспоминания, вроде бы весьма приятные, лицо его вдруг сделалось печальным. Он замолчал, явно не желая продолжать.

Ивашка меж тем встревожился.

– Здесь есть ведьмы? И много? – стал выпытывать он у Шталкера.

Доверенному человеку князя Хованского явно расхотелось расстегивать что-либо местным крестьянкам.

– Да, среди латышек встречаются колдуньи. Их выявляют, ловят и сжигают на кострах.

– Но как же тебя угораздило сойтись с ведьмой? – бесстрастно спросил воевода.

Ивашка тем временем впал в панику. Он всматривался в глубь леса, боязливо озираясь, словно ждал, что из чащи вылезут какие-нибудь упыри или собиравшая грибы крестьянка вдруг начнет насылать на путников порчу.

Иоганн Шталкер сделал паузу, перед тем как ответить на вопрос воеводы. Затем неторопливо и печально начал свой рассказ:

– Я тогда жил в имении своего отца, неподалеку отсюда. Я вернулся в поместье после того, как кончил учиться на юриста в университете в Кенигсберге. Подумывал, где бы сделать карьеру, и отдыхал в отчем доме. Помню, однажды с перепою у меня сильно разболелась голова. Ко мне подошла незнакомая красивая девушка с длинными волосами цвета ржи и вдруг, ни слова не говоря, стала гладить ладонью по волосам, тереть мне виски. Потом, когда мы были уже хорошо знакомы, она призналась, что поступила так потому, что я очень понравился ей. Волшебные прикосновения помогли мне, через пять минут все прошло. Я решил снизойти до хорошенькой рабыни моего отца, избавившей меня от головной боли. Нежно взял ее на руки, отнес на сеновал. Хотите верьте, хотите нет, но я так поступил, ибо по одному ее взгляду почувствовал, что она именно этого и желает. Я оказался прав, холопка нисколько не противилась мне и оказалась уже не новичком в амурных играх. Мы весь день провалялись на сене. Иногда мне кажется, что то был самый счастливый день в моей жизни. Я раздел ее полностью, и когда смотрел на нее после очередного любовного акта, мне казалось, что сама Венера возлежит рядом со мной – так прелестно она была сложена. Вечером, прощаясь, я дал ей три талера – даже свободной женщине никогда не вручат столько за подобную услугу. Видно, Гунта (так звали холопку) околдовала меня. На следующий день я взял из кладовой в отцовском замке изюма и диковинных орехов, которых нет в наших краях, из погреба – бутылку дорогого рейнского вина и пошел искать свою стройную светловолосую чаровницу. Я отыскал ее избу, Гунта была так рада и вину, вкуса которого она раньше не знала вовсе, и орехам, что стала целовать меня. В результате вино и орехи были забыты, а мы долго пробыли на ее кровати, и я даже не обращал внимания, на каком твердом, неудобном деревянном топчане лежу, ведь рядом была моя обнаженная Венера. Мы были словно пьяны, но не от вина, а от любви…