Александр Красницкий - В дали веков

Здесь Избор и Рулав были в полной безопасности.

Никто, даже сам Велемир, не осмелился бы, несмотря на всю свою власть над приильменскими славянами, искать беглецов в посадничьем доме, где они, кроме того, были под охраной сильной дружины.

В самом деле, отряд норманнов возвращался по великому пути из далекой Византии в свои холодные фьорды и по пути остановился отдохнуть да попировать у гостеприимного новгородского посадника. Во главе норманнов стояли старые друзья и соратники Рулава – Стемид, Фарлаф, Ингелот.

Радостна была встреча друзей! Сперва Рулав и Стемид всеми силами старались сохранить равнодушную важность, но это не удалось и в конце концов старики, как молодые пылкие влюбленные, кинулись друг другу в объятия, а когда разошлись, на глазах у того и другого была заметна влага.

На радостях даже о Велемире оба позабыли.

Только когда прошли первые восторги, на голову старого жреца так и посыпались проклятия, причем в этом никто из норманнов не уступал друг другу.

Нечего говорить, что и остальные дружинники примкнули к ликованию старых друзей и вместе со Стемидом радовались возвращению Рулава, которого все они давно уже считали погибшим.

За общим ликованием они и не заметили озабоченного лица Гостомысла.

Новгородский посадник прекрасно понимал, что ему придется повести из-за Избора с Велемиром борьбу не на живот, а на смерть.

Трудно было предположить, чтобы хищный жрец Перуна легко отказался от своей жертвы. Уже ради сохранения одного только своего достоинства должен был он потребовать казни Избора как оскорбителя грозного божества. Гостомысл прекрасно понимал, что рано или поздно спасение Избора будет известно всем, и тогда-то Велемир, пользуясь своей неограниченной властью, начнет немедленную борьбу с ним.

Всею душой любил новгородский посадник своего племянника, но было еще нечто другое, что для него являлось, пожалуй, самым дорогим на свете.

Но все-таки родственное чувство заставляло его искать средства для спасения племянника. Гостомысл изощрял весь свой ум, чтобы отыскать такое средство, и, наконец, ему показалось, что он нашел его.

«И чего лучше! Норманны скоро уходят. Старый Бьёрн, конунг Сигтуны, всегда был моим другом. Он не откажется приютить Избора! – мелькнуло в голове Гостомысла. – А там будет видно!»

Мгновенно составился план, и Гостомысл сейчас же приступил к его исполнению.

Прежде всего он сообщил свою мысль Стемиду, и тот пришел в восторг, когда услыхал предложение Гостомысла.

– Клянусь Тором, твой Избор скоро прославит у нас свое имя! – воскликнул он. – Медлить нечего! Двух его братьев оставь пока у себя, подрастут – присылай и их в Сигтуну, а Избор, как только немного поправится, пусть идет с нами!

Избор вполне был согласен с предложением дяди.

Так очутился он на ладье скандинавов, где его увидал бессильный теперь Вадим.

Вместе с Избором с варягами уходили и его друзья.

Все, даже ветер, как будто благоприятствовало ватаге приильменских выходцев, направлявшейся к холодным берегам Скандинавии.

Ладьи у них были легкие, ветер попутный, так что и на весла редко приходилось садиться.

Еще не оправившийся от ран Избор находился на ладье Стемида.

Старый Рулав, как самая заботливая нянька, ухаживал за больным юношей. Полюбил он Избора и души в нем просто не чаял, что сын родной стал юноша старику.

Одинок был старый норманн – никого у него не было на белом свете, а может ли сердце человека без привязанности быть?

Конечно же, нет!

Когда Рулав увидал Избора, сраженного его вероломным товарищем, после того, как им обоим пришлось избегнуть ужасной опасности, счастливо убежав из перынской заповеданной рощи, – старый норманн почувствовал, что его сердце сильно забилось. Жаль ему стало этого стройного юноши с таким открытым и мужественным лицом. Вспомнил Рулав и себя в юности и невольно подумал: «Вот ведь и я такой же когда-то был! Не хочется умирать, когда жизнь только еще расцветает. Жаль его!»

Скандинавы были безумно храбры в битвах, беспощадно истребляли врагов, но в сердцах их всегда жила жалость к слабым, и им суровые норманны никогда не отказывали в возможной помощи.

Общая опасность, кроме того, еще более сблизила Рулава с Избором, и теперь старый норманн ревниво поглядывал на Стемида, когда юноша, грустно улыбаясь, заговаривал с тем.