Наталья Мусникова: Я всё равно тебя найду

Даже если утро началось для вас падением с кровати, учёбу никто не отменит. Сдавленно шипя от боли и раздражения, я шагала к университету, а если быть точнее, то к самозабвенно мокнущей на ступеньках крыльца под мелким нудным дождиком (ох уж эта осень!) своей подружке, Франческе. С Фрэнки мы дружили с тех самых пор, как во время прогулки в парке она ударила меня погремушкой по голове, а я в ответ кинула в неё мячиком. Такой взаимный обмен «любезностями» послужил началом нашей крепкой и искренней дружбе. Я склонна к анализированию, Фрэнки мечтательна и романтична, но дружить это не мешает. Когда школа осталась позади, мы вместе решили поступать на психологов, хотя многие (в том числе и я) советовали Франческе попробовать свои силы в журналистике.

– Привет, подруга! – Фрэнки стиснула меня в объятии, словно не видела сто лет и звонко чмокнула куда-то в район уха. – Что такая кислая?

– Непрофессиональная постановка вопроса, – буркнула я, мизинцем прочищая ухо. – Психологи так не говорят.

– Так говорят друзья, – Фрэнки широко махнула рукой, чуть не задев по носу какого-то невзрачного очкарика.

Очкарик проворно отпрыгнул в сторону, а моя подруга его, похоже, даже не заметила, горящими от любопытства глазами глядя на меня и канюча:

– Так что случилось-то?

Я вздохнула и коротко ответила:

– Я снова сон видела.

– Опять?! – восторженно ахнула Франческа, так энергично всплёскивая руками, что спешащие в университет студенты шарахнулись от неё, как мнительный от инфекции. – И что на этот раз?

Я прикрыла глаза, пытаясь вспомнить, но память упорно подкидывала тёплый, прощальный взгляд карих глаз, отказываясь воспроизводить что-то более информативное.

– Глаза помню, – разочарованно буркнула я. – Ещё какие-то смутные образы, вроде женщину, но это не точно.

– Надо выходить в глубины твоего подсознания, – хищно потёрла ладони Фрэнки.

– Иди ты, – шарахнулась я от своей не в меру воодушевлённой подруги. – Ещё не хватало, чтобы ты из меня сомнамбулу сделала! Роджерсона, вон, тот раз даже профессор Коллинз еле из транса вывел!

– Ну я же не знала, что Роджерсон так внушаем, – беспечно пожала плечами подруга.

Я хмыкнула. Здоровяк Эд Роджерсон больше всего внешне походил на двухкамерный холодильник (такой же большой и белый) и был официальным парнем моей подруги. Когда Фрэнки представила его мне как своего парня, я, признаюсь честно, мысленно прикинула через сколько дней мне придётся выводить подругу из глубокой хандры по причине несоответствия реального парня идеальному рыцарю, но к моему (и не только моему) искреннему удивлению пара благополучно существует уже целый год. Даже когда Фрэнки ввела Эда в транс, а потом не смогла (сильно подозреваю, просто забыла) вернуть его в нормальное состояние, он и то не обиделся. Профессор Коллинз громко кричал о безответственности и грозил отчислением, а Эд стоял рядом с Франческой и обнимал её за талию. Поддерживал в прямом смысле слова. А потом ещё и добился того, чтобы мою подругу не наказывали.

– Ты чего молчишь, Кэсси? – Франческа встревожено заглядывала мне в лицо. – Голова болит?

– Нет, всё хорошо, – помотала головой я. – Что там у нас первым по списку?

– Психоанализ, – надула губы Франческа. – Бессмертное детище дедушки Фрейда.

Я вздохнула. Психоанализ и сам по себе довольно муторен и сложен, а его ещё и вёл мистер Дженкинс, живой свидетель если не рождения самого Фрейда, то его любимой дочери Анны точно. Фрэнки как всегда правильно поняла меня и, подхватив под руку, решительно повлекла в сторону аудитории.

Мистер Дженкинс тихим (очень тихим, слышно только с первого ряда) голосом с огромными промежутками между словами (злые студенческие языки говорили, что за время пауз между словами Дженкинса можно прекрасно выспаться, перекусить и подготовиться к следующей паре) вещал что-то о глубинах подсознания, а я бездумно водила ручкой по листку. Среди многочисленных закорючек и завитушек возникали то высокие стены, то размытый силуэт женщины в длинном прозрачном одеянии, то мужской профиль. Скажу сразу и честно, рисовать я не умею, а потому увидеть в моём бумагомарании что-то конкретное довольно сложно. Но я всегда могла сказать, что у меня получилось (Фрэнки, как ни странно, тоже безошибочно угадывала в абстрактных пятнах, родных братьях легендарных пятен Роршаха, задуманные мною изображения).

– Это из того сна, да? – прошептала Франческа, с нескрываемым интересом рассматривая мои «шедевры».