Никто из стрельцов не пожелал вступиться за своего начальника. Более того, по их едва приметным усмешкам Княжич понял, они довольны тем, что наконец нашелся человек, осмелившийся проучить шкуродера-сотника. На вопрос есаула «Где теперь казаки стоят?» один из московитов дружелюбно пояснил:
– Да где ж им быть, в деревне дальней, в своих землянках пребывают. Прямиком езжай, через сотню саженей на дорогу выберешься, а там сворачивай направо и в казачий стан упрешься.
На душе у Ваньки сразу полегчало. Раз стоят на прежнем месте, значит, вырвались из шляхетской западни, значит, живы братья-станичники. Благодарно кивнув стрельцу, Княжич двинулся в указанную сторону. «Врет ведь, гад, наверняка меня признал, – подумал он о Бегиче. – Вернуться, может, да прикончить эту гниду. Хотя пускай живет. Для такого себялюбца, как Евлашка, столь великий позор на глазах у подчиненных немногим лучше смерти».
Уставший от крови Иван опять нарушил суровый закон войны, но на этот раз он имел дело не с совестливым Яном Гусицким, и даже не догадывался, какую цену придется заплатить за проявленное великодушие.
4
Несмотря на поздний час, казачий стан гудел, словно растревоженный пчелиный рой. Сбившись в стаи возле разожженных на ночь огней, станичники бурно обсуждали события минувшего дня и свое дальнейшее житие-бытие, а потому не сразу заметили возвращение воскресшего из мертвых есаула. Подъехав к ближайшему костру, Иван услышал, как Никишка Лысый – трусоватый краснобай и баламут, вещал столь убедительно и страстно, что ему мог бы позавидовать сам отец Герасим:
– Круг, казаки, надобно сзывать, новых атаманов выбирать, да на Дон подаваться. Далее здесь оставаться нам никак нельзя. Емеля при смерти лежит. Новосильцев, на соблазн которого мы поддались, тоже еле жив. Да его, по правде говоря, не шибко Шуйский жалует, он нам не защита. Не сегодня-завтра обрядят вас станичники в красные кафтаны и отдадут под начало Барятинскому.
– Ну ты скажешь, кто же из казаков согласится в стрельцы пойти, – попытался возразить Андрюха Лунь, еще не старый, но совсем седой казак, заслуживший свое прозвище за обретенную в плену ордынском раннюю седину.
– Еще как пойдешь, – осадил Луня Никишка. – А не пойдешь, так государевым ослушником объявят и лютой казни предадут. Это со шляхтой совладать боярам не под силу, а с пятью сотнями израненных казаков они легко управятся.
«А ведь он во многом прав, чертяка лысый, – подумал Княжич. – Рановато я, похоже, об уходе в мир иной задумываться стал. У меня на этом свете еще дел невпроворот. Ежели Шуйский дальше собирается нашей кровью шляхту умывать, так вправду надо уходить на Дон. Нам ни он, ни Барятинский с Мурашкиным не указ, мы люди вольные».
Никишка между тем продолжал свою проповедь:
– Есаулы все убиты, сотников только трое осталось. Да и что с них проку-то? Взять того ж Игната, одно слово – Добрый. Это вам не Ванька, который самого князявоеводу в смятение привел да казачью доблесть уважать заставил. Эх, если б Княжич с нами был, тогда другое дело, а так один лишь выход остается – поскорей к родным станицам подаваться.
Явно метящий в атаманы Лысый и остальные казаки были донельзя изумлены, когда услышали задорный Ванькин голос:
– Что-то я тебя, Никита, не пойму. То о моей неуязвимости трещишь, как сорока, то хоронишь заживо.
Оглянувшись, они увидели гордо восседающего на своем Лебеде, живехонького, хотя и крепко помятого, Ивана. Первым обрел дар речи Лунь.
– Есаул вернулся, теперича живем! – завопил Андрюха, бросаясь к Княжичу.
Вихрем облетевшее казачий стан известие о возвращении Ивана безо всякого призыва собрало станичников на круг. В считаные минуты все способные подняться на ноги предстали пред единственным уцелевшим в побоище старшиной. Взглянув на шибко помельчавший казачий строй, есаул невольно вспомнил Кольцо. Побратим как в воду глядел – после первого же настоящего сражения половина от полка осталась.
А тем временем из ближних и дальних рядов раздавались дружные выкрики:
– Княжича в атаманы и пущай нас до дому ведет! Хватит, послужили царю московскому!
Кое-как протиснувшийся к Ваньке Добрый ухватил его за стремя и растерянно промолвил:
– Иван, хоть ты их вразуми. Тут Лысый так народ взбаламутил, что до бунта совсем немного осталось, а при нас же раненые, вовсе неходячих боле сотни наберется. Мыто, может, от погони и уйдем, но им за наш мятеж головой придется отвечать.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу