Анатолий Пащенко - Украденная святыня

– Ты никак Петра Матвеевича парень? – вгляделась она. – Тебя ведь Антоша зовут? Подойди поближе.

Легко, почти не касаясь, она пробежала мягкими пальцами по его лицу.

– Славно тебя подлечили, сынок. Ну, пойдём в горницу, пойдём, там и подождёшь. Внучка мне говорила, сейчас прибежит.

– О чём говорила? – опешил он. – Извините, я без приглашения.

Старушка светло улыбнулась в ответ.

Антон не переставал удивляться. В доме было несколько комнат, хотя и обставленных по-сельски просто. Кругом зеленели растения. Подоконники казались цветниками, на стенах висели пёстрые акварельные картинки, тонко пахло сладковатой свежестью. В Дашиной комнатке его поразило множество книг. На широких слегка прогнувшихся полках в два ряда теснились справочники по народной медицине, школьные учебники, томики Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Толстого, Есенина… Дрожащими руками Антон вытаскивал книги одну за другой, перелистывал, втискивал назад, снова брал. «Здесь же целая библиотечка, – думал он, – и совсем рядом. А я почти месяц, как бирюк – без книг, без бумаги».

На столе заметил альбом для рисования. Хотел полистать, но на кухне раздался стук. Отскочил от стола, как ужаленный, торопливо бросил поверх альбома земляничные веточки и вышел в переднюю.

Знахарка лепила на невысоком круглом столе вареники с ягодой.

– Баба Таня, а Даше сколько лет?

– Шестнадцать весной справили, – ответила она, с любопытством глядя на Антона, – школу нынче заканчивает. Тебе-то сколько годков?

– Двадцать один.

– Да-а-а, взрослый уже.

Она улыбнулась, взглянула в окно.

– Бежит. Иди, встречай.

Смущённый Антон вышел на крыльцо. «Вот тебе и дикие, замшелые отшельники! – краснея, думал он. – А я-то, я… Самодовольный юнец, разглагольствующий о прогрессе. Видел же насмешливый огонёк в глазах».

– Ой, Антошка! – Даша подлетела, коснулась руки. Он отвёл взгляд в сторону, заметив улыбку на разгорячённом лице девочки.

Направились в сторону ущелья. Антон шёл хмурый, с опущенными глазами, пинал попадавшие под ноги гнилушки. Начал было рассказать Даше о рукописи, но скоро умолк, – перед глазами стояло «дикое жилище отшельников», набитое книгами и картинами. Девочка тоже посерьезнела и даже не собирала, как в прошлый раз, цветы. У сворота на заросшую лесовозную дорогу они наткнулись на поваленную ночной грозой сосёнку, которая вольно раскинула ветвистые лапы поперёк тропы. Даша прыгнула через неё, задела ногой ветку и упала, вскрикнув, на траву. Обхватив лодыжку, она испуганно посмотрела на него.

Антон легко перешагнул деревцо и склонился над ней. На тоненькой ножке краснела небольшая царапина. Он осторожно коснулся кожи и, словно обжёгшись, отдёрнул руку.

– Что? – расширила глаза Даша.

– Да так, ничего, – он облизнул пересохшие губы. – Рана неопасная.

– Ой, кажется, напухает! Помассируй вокруг.

Вздохнув, Антон легонько стал разминать нежную плоть.

– И как только ты споткнулась, здесь же ребёнок перепрыгнет.

Даша привстала, но тут же, ойкнув, присела на сосёнку.

– Что, больно? – встревожился Антон

– Ага, – кивнула она. – А ты меня не оставишь?

– Ну, скажешь тоже! – Антон важно шмыгнул носом. – Русские в беде своих не бросают.

Он решительно поднял её, бодро воскликнул:

– Командуйте, сударыня, – вперёд или назад?

– Только вперёд, и ни шагу назад, – улыбаясь, она склонила головку ему на плечо.

Антон шёл по тропе с девочкой на руках и удивлялся, какая она лёгкая и горячая. «Может, у неё начинается жар?» – подумал озабоченно. Даша смотрела на него сквозь приспущенные ресницы и чуть не мурлыкала на плече. Слегка пошевелившись, протянула:

– Почитай мне стихи-и-и.

Антон усмехнулся и в такт шагам отчеканил:

– У лукоморья. Дуб. Зелёный. Златая цепь. На дубе. Том.

– Не-е-ет, – закапризничала девочка, – други-и-е.

– Можно и другие. О чём, например?

– О любви, – она метнула острый взгляд.

Он покраснел, мысли заметались.

– Какого автора предпочитаете?

– Ну-у-у… Пушкина.

– Пушкина? С удовольствием! – сразу успокоившись, он дурашливо известил: – Итак, по заявке одной лесной… колдуньи предлагаем вашему вниманию стихотворение великого русского поэта.

О дева-роза, я в оковах;

Но не стыжусь твоих оков:

Так соловей в кустах лавровых,

Пернатый царь лесных певцов,

Близ розы гордой и прекрасной

В неволе сладостной живёт

И нежно песни ей поёт

Во мраке ночи сладострастной…