Ольга Кузнецова - Похищение чудовищ. Античность на Руси

Агролим : Изволте зрети змия прелютейша.

Выходит зми из моря и бросаетца на всех

Алколес : Вижду и ужасаюсь онаго лютеиша.

Атигрин, узрев змея, ужасаяс, глаголет.

Атигрин :

Ужас мя обдержит, егда узрел тако,

змия бо прелютаго вижду ныне всяко,

когда не видал его, не тако боялься,

ныне ж наипаче велма испужался.

Змий бросаетца на Атигрина-цесаря

Бросаетца, рветца на мя, ах ужасно.

Всех хощет проглатити истинно престрашно.

Помозите, любезны, истинныя други,

явите в сем деле сердечны услуги.

Убейте скорее, иль мочи не стала,

иль я, моя надежда конечно пропала.

Аще ж не убиете, вси будем пожреенны,

от онаго лютаго змия пояденны.

<���…>

Агролим :

Апполоне, помогай мне споро,

да убию онаго люта змия скоро.

Агролим убивает змия. Убивши змия, глаголет, стоя на коленях:

Благодарю бога, славна Апполона!

Яко убил он престрашна Пифона,

тако и аз убих змия превелика,

страшна, треглавна, ужасна толика.

Се валяетца, як стерво, на брегу у моря…

Андромеда, Амур и обезглавленный монстр. «Символы и эмблемата» (№ 728), 1705 г.

Конечно, в эту эпоху представление с драконом нужно было прежде всего для развлечения публики. Освоенный театром монстр не только пугал, но и забавлял. Для сравнения: в средневековом театральном репертуаре, гораздо более назидательном, примерно ту же задачу выполняло появление на сцене прыгающих чертей или смерти с косой. Эти персонажи, страшные по сюжету, все-таки разрешались для демонстрации, но только в дни праздников. Призванные ужасать и внушать душеполезные мысли, на практике они все-таки развлекали зрителей (тем более развлекались юные актеры школьных театров, изображая смерть или какого-то инфернального персонажа). Даже поздние фольклорные записи наглядно показывают разгул чудовищных героев во время народных гуляний, наивное восхищение ими. Зеленые черти постоянно присутствовали на балаганных вывесках и участвовали в кукольных пантомимах (когда герои попадали в игрушечный ад, пылающий бенгальскими огнями). А. Н. Бенуа, вспоминая свои детские впечатления от ярмарочных спектаклей, признавался, что наибольший восторг вызывал в нем звук гонга, который в течение спектакля предупреждал публику о появлении чего-то страшного [26]. Нечисть и всякие дивные существа предъявлялись народу за отдельную плату внутри балаганов (разумеется, это были фальсификации, которые даже не всегда скрывались). Сообщения о пойманных в дальних странах монстрах попадали на лубочные картинки, которые продавались во время тех же увеселительных мероприятий. Воспринималось все это двояко: и в шутку, и всерьез. Зритель желал быть напуганным, одураченным, пораженным [46: 139], и тут на помощь приходили экзотические монстры.

Амур спасает Андромеду, пока Персей сражается с чудовищем. «Овидиевы фигуры», XVII в.

Но в древнерусской культуре дракон упоминался еще и с пользой. Борьба добра со злом была главной темой средневековой русской книжности. Подробные описания демонических персонажей считались нужными не столько для змееборца, сколько для простого человека, который занят самосовершенствованием, ведет «борьбу со змеем» в своей душе. Сюжетов о поединке с драконом в русской литературе очень много, похищенных и самобытных, но главное, очень разнообразных. Князь Петр Муромский сражается со змием как рыцарь, при помощи волшебного меча, и ему нисколько не уступает епископ Эурейский Донат, победивший чудовище плевком (эта история изложена в русском стихотворении XVII в.). Чем больше складывается таких историй, тем больше появляется авторов, которые подходят к изображению чудовищ изобретательно и эмоционально. Описание дракона – персонажа неканонического и неуважаемого – трудно сделать неприличным, в отличие от более серьезных предметов [36: 88]. Оказываясь вне канона, чудовища эволюционируют гораздо быстрее, чем какие-нибудь ангелы. Они переходят из высокой книжной культуры в массовую, при этом смешиваются или, наоборот, стремятся к разнообразию, понимаются как символы или как реальные звери, которых стоит опасаться. Они особенно подвержены влиянию моды на новые темы. После огромной средневековой популярности в роли дьявола дракон XVIII в. несколько тушуется на фоне фантастических приключений, лирических переживаний новых героев и громогласных гимнов земным правителям. Но и в новую эпоху диковинные змеи продолжают появляться в сборниках о загадочной фауне окружающего мира, а их символические изображения возникают в религиозно-философских произведениях снова и снова.