Али Шер-Хан - Кукушка

Леся слышала доносившиеся из села вопли людей и животных и боялась даже подумать об отце с матерью. А те не избежали страшной судьбы своих односельчан. Лахтари закололи супругов Матвеевых штыками, вытащив их из погреба, где несчастные пытались скрыться.

От страха Лесе казалось, что она сидит в сарае целую вечность. Наконец она услышала выстрелы в северо-западном конце села. Девушка не знала, что в это время финские красногвардейцы начали атаку на лахтарей. Что касается Даши, то она не слышала ни криков, ни грохота – крепкая ладонь сестры зажала ей рот и нос, и девочка потеряла сознание. Когда Леся отпустила руку, малышка бессильно поникла в кучу водорослей.

– Даша! – в отчаянии Леся затрясла сестрёнку. – Что с тобой, Даша?

Дверь сарайчика резко распахнулась. Леся сжалась от страха, увидев над собой две мужские фигуры.

– Что за крик? – спросил один из вошедших на ломаном русском. – Что случилось?

Леся не услышала в его голосе угрозы. К тому же на рукавах обоих парней были красные повязки. Значит – не белофинны! Запинаясь и плача, она объяснила, что произошло с сестрёнкой. Не дослушав, красногвардеец крикнул:

– Нужно искусственное дыхание!

Он сбросил на землю винтовку и опустился на колени возле Даши. Леся с недоверием наблюдала, как парень вдыхает воздух в губы бесчувственной девочки. Но странная процедура помогла – через пару минут Даша задышала и села, глядя по сторонам затуманенными глазами.

Увидев, что девочка пришла в себя, красногвардейцы сказали, что сёстрам лучше пойти с ними. Их небольшой отряд под командованием Туомо Сойккели изрядно пострадал в стычке с белофиннами. Они стремились соединиться с частями Красной Армии, располагавшимися ближе к Онеге. Всех выживших крестьян они собирали с собой, чтобы отвести их к ближайшей железнодорожной станции.

Леся и Даша шли за отрядом вместе с горсткой уцелевших односельчан. Леся стала расспрашивать об отце с матерью, и одна из женщин шёпотом рассказала ей об ужасной гибели Матвеевых. Девушка даже не могла плакать от сковавшей её душевной боли.

– Дашке пока не говорите, – сдавленно попросила она.

Но малышке было не до того. Уставшая, она шла молча, цепляясь за руку старшей сестры. На станции собрались беженцы из нескольких сёл, разорённых белофиннами. Они сидели и лежали прямо на полу вокзала. Стонали раненые, плакали младенцы.

– А здесь нам дадут покушать? – жалобно спросила Даша.

Леся сняла с себя овчинную безрукавку, усадила на неё сестрёнку и отправилась искать еду. Одна из пожилых крестьянок дала ей краюху хлеба, луковицу и соль. Леся и Даша поели, а потом уснули – старшая, прислонившись спиной к стене, младшая – положив голову к ней на колени.

Когда Леся очнулась, был поздний вечер. Вокруг – ни души, лишь старик-служащий подметал пустой перрон.

– А где все? – вскочив, спросила Леся. – Дедушка, тут же были люди?

– Ах, эти, деревенские? – отозвался старик. – Уехали они, дочка. Тут такой переполох был с поездом. Он пришёл раньше времени, а следующий, сказали, неизвестно когда будет. Вот они все набились в вагоны и поехали в Петрозаводск.

– Забыли про нас, выходит, – прошептала Леся.

Она вернулась на вокзал и бессильно опустилась на пол рядом со спящей сестрёнкой. Плакать Леся не могла – проснётся Даша, снова будет спрашивать о родителях…

Утром они отправились в Петрозаводск, следуя вдоль железной дороги. Через два часа Даша начала просить есть. К полудню она уже плакала от голода. А где было взять еды? По надписям на указателях Леся поняла, что до ближайшего села – больше десяти вёрст.

– Потерпи ещё чуток, Дашуня! Скоро дойдём! – ласково просила она.

Через час, когда изнемогшие от долгой ходьбы сёстры сидели на поваленном дереве, рядом послышался цокот копыт. Серая лошадь шла не спеша, а возница в телеге дремал с вожжами в руках.

– Стой, дядька, стой! – во весь голос закричала Леся.

Она бросилась наперерез возку и повисла на руках оторопевшего мужика.

– Есть у тебя что-нибудь из еды? Дай нам… у меня сестричка малая с голоду гибнет!

– А что дашь взамен? – Крестьянин с опаской смотрел на девушку с измученным лицом и растрёпанными волосами.

– На! – Леся выдернула из ушей серебряные серёжки, когда-то подаренные родителями.

Мужик протянул ей мешок. В нём оказался пяток варёных картофелин, полкаравая хлеба и вяленый окунь. Этот припас сёстры растянули на три дня. На Петрозаводский вокзал они пришли уже вечером. Здесь Леся сменяла какой-то бабе свой нательный крестик на полбуханки хлеба и банку тушёнки. Потом девушка нашла на путях отцепленный вагон-теплушку.