Юрий Бельский - Тригг и Командор

В музыке и в живописи эти запреты называют канонами. В жизни государства — законами.

В военном деле — уставами и так далее.

Запреты невозможно отменить, разве что только поменять на какой-то другой, новый запрет.

Я ведь, кажется, уже говорил вам, что являюсь дипломированным магистром естествознания?

— Кажется, да.

— Тогда поверьте мне на слово. В случае массовой замены одних табу на другие из окрестных болот всегда выползает вонюче-ядовитый туман.

И, хотя потом отдельным героям-подвижникам удается на время загнать его обратно под землю, он не исчезает навсегда — сидит в нижних слоях земной мантии и ждет следующей отмены табу на поверхности земной коры. Вижу это все от столетия к столетию. От континента к континенту.

Поверьте, профессия тысячелетнего туриста самая неблагодарная на свете.

От угрюмого однообразия голова постоянно кружится — что восьмой век, что восемнадцатый, что персы с греками, что инки с ацтеками…

— А кто, на ваш взгляд, может одним махом отменить множество запретов? Государь император?

— Нет, конечно. Это всегда делает толпа. Под толпой я понимаю любое собрание, нерегулируемое культурной традицией или воинской дисциплиной.

Если взять каждого отдельного участника любого протестного марша, то, вероятнее всего, он окажется разумным и добропорядочным обывателем.

А вот тут и появляется явный математический парадокс: у каждого надувающего щеки активиста на митинге «За все хорошее, против всего плохого» в голове наверняка имеется минимальный интеллектуальный набор из двух-трех мыслей весом в четверть аптекарской унции.

Следуя простой логике, можно предположить, что если собрать в одном месте пару сотен счастливых обладателей этого набора, то общее количество мыслей должно увеличиться, соответственно, в пару сотен раз, а их общий вес должен возрасти до десятков фунтов.

Но… исторический и научный опыт говорят о совершенно другом процессе. Коллективная мысль любой толпы всегда и неумолимо съеживается до одного аптекарского грана — причем одного на всех собравшихся. Вероятно, дальнейшее уменьшение практически невозможно.

Один аптекарский гран — это постоянная величина количества разума на любом массовом собрании, вне зависимости от его целей и уровня развития отдельных участников.

Она неизменна так же, как в физике величина ускорения свободного падения, в математике — константа Пи, а в биологии — число ног у сороконожки.

Когда-то в университете я проводил студенческое исследование над лабораторными баранами.

Каждый из них в отдельности прекрасно знал таблицу умножения и правило деления дробей. Собранные же вместе на центральной площади, они совместными усилиями уже с трудом вспоминали, что дважды два равно четырем.

В голове у каждого барана всегда остается только одна-единственная мысль — спрессовано-примитивная и агрессивно-декларативная.

Весом ровно в один аптекарский гран, которого и хватает только для того, чтобы всем вместе что-нибудь грозно прокричать и до краев наполниться иллюзорным смыслом.

— Вы сообщили мне столько интересного, что я не могу не предложить тост за храбрецов, усмирявших целые стада этих баранов, то есть я имел в виду, конечно, не слишком добрых обывателей… Давайте выпьем за князя Барятинского, князя Суворова-Рымникского и графа Милорадовича! Не чокаясь! Земля им пухом…

— Давайте…

— А теперь, сразу и не прерываясь, поднимем бокалы за здоровье шефа наших честных жандармов — Его Превосходительство Александра Христофорыча Бенкендорфа. Сегодня у него день ангела. Я уже послал ему на Фонтанку дюжину бутылок «Фельдъегерской». Прекрасный человек и верный рыцарь Империи.

Отличия меду летающими рыбами Севера и Юга. Бьёркезундские острова и Ост-Индская компания. Летучие голландцы и сушеные пни бразильского каучукового дерева. Миражи «Неустрашимого» в морях и океанах и военно-морские кошмары всех врагов. Работа парогенератора. Сеанс одновременной игры.

— Знаете, дорогой барон, кто бы что ни говорил о бессмысленности путешествий, они все же бывают необходимы. Хотя бы для того, чтобы немного проветриться.

После нашего шведского вояжа мы уже были свидетелями двух закатов и одного восхода. Мы с вами так далеко ушли в глубины познания, что, кажется, сейчас настало время немного прогуляться по живописным окрестностям, чтобы нагулять аппетит.